е сговариваясь. Как это зачастую бывает, когда кто-то на Нормандии начал разговор - в конце концов все взгляды прикованы к Шепард. Она приосанилась, вздёрнув гордый подбородок. - Прощать врагов не надо. Не слушайте эти байки о том, что, де, когда простишь своих врагов - то обретешь покой. Это байки, чтобы усыпить вас, чтобы ваши враги устроились на вашей шее поудобнее. Вовсе не обязательно, что они могут отобрать у вас деньги, дом, семью. Всё проще: они отнимут у вас личности. Вас самих. И тогда порабощение будет наиболее простым. Вы им сами будете всё отдавать. Мы пропустили магический момент, когда Шепард из пьяненькой девочки, полурастворившейся в диване, превратилась в вышагивающего по комнате командира. Внезапно неправильная пьянка стала очень правильным собранием. - Не прощайте врагов. Если их гнусь и гнилость очевидна - боритесь. Нельзя давать им поблажек. Не потому что я за насилие. Потому что иначе... потому что а как иначе? Они не остановятся, когда вы их простите, поверьте моему опыту. Напротив. Потому не прощайте. Боритесь за себя, за свои идеалы. Не надо, конечно, разводить войны. Вы боритесь тем, что вы не такие. Боритесь, отстаивая свои идеалы. Боритесь против деградации. Она посмотрела на Джек. - Герой - это не всегда тот, который как в кино ломится вперед, взрывая всё на своем пути. Герой - тот, кто держит строй. Даже, если он остался в нем один. Тот, кто сам не падает. Шепард перевела взгляд на Джейкоба. - Если судьба тебе подарила пушку - используй ее более разумно. Совсем отказываться от оружия в условиях моральной войны тоже глупо, вообще-то. Потому, раз уж тебя забросили в холодную войну разумов - надо это понимать: идет война. Война за меня, за мою личность. Надо отстаивать свою личность. Надо быть уникальным. И надо выбить говно из своей головы. Джейн прикрыла глаза, как будто кто-то внутри неё диктовал нужные слова. - По-хорошему, у многих из вас дерьма в голове - выше крыши, это видно по тому, как вы тратите жизненное время на мелочи. Заморачиваетесь из-за внешности, из-за своих или чужих денег... - капитан склонилась к нам, оперевшись на стол. - Люди, алё. У вас вообще-то мало времени. Вы в курсе, что мало кто из нас доживет хотя бы до семидесяти?.. Молодость в наше время - это непозволительная роскошь. Всё, новая эра, новые технологии, новое общество. Нам некогда быть детьми и подростками. Хотите вы этого или нет, надо взрослеть как можно раньше. Иначе - всё. Она посмотрела на Гарруса. Турианец подобрался. - Если я хочу сражаться, меня ни одна вшивая собака не заставит сидеть и роптать. Как это пытались сделать многие в моей жизни. Я буду сражаться. Вакариан молча поднял свой стакан, кивнув капитану, и резко, по-офицерски, опрокинул его с локтя, явно подсмотрев это у людей. - Да, это не та война, на которой надо уметь метко стрелять из автомата, - продолжала Шепард, полностью завладев нашим вниманием. - На этой войне надо уметь стрелять мыслями. Мы перешли в определенное пространство, которое называется информационным. И в этом пространстве из нас полезло всё дерьмо. Чтобы мир не захлебнулся в дерьме, надо сражаться за простые вещи, от которых мы ушли. Если ради возвращения дружбы и любви необходимо шагнуть назад, научиться заново видеть небо, научиться любить это небо - то так и надо сделать. Иначе мы никогда не увидим этого неба. Мы никогда не увидим звездные просторы. Мы сгнием в собственных домах. Боитесь человекоподобных "терминаторов"? Очень зря. Бояться надо не роботов, а рабско-потребительской идеалогии. Которая заставляет нас брызгать слюной в невидимого и, что главное, несуществующего врага. А ведь эти эмоции можно потратить на разработку новых вакцин, на строительство космических кораблей, на близких, в конце концов. Шепард наконец перевела взгляд на меня и заговорила очень тихо - но так, чтобы её слышали все: - Болезнь Вролика - это не шутки. Тебе с ней жить. Возможно, что и через пятьдесят лет ее не научатся лечить. И я не говорю пафосно, что не надо тебя жалеть, - я задумчиво поскоблил пальцем стакан, не отрывая от неё взгляда. - Я не слушаю уродов, говорящих, что ты слабак и плакса. Любому человеку нужна поддержка. Мои враги не правы. Если человек не хочет один бороться с болью - это его выбор. И не им нас судить. Нас такими вырастили. Приучили всё держать в себе, молчать. А не надо! Не надо молчать! - она хлопнула ладонью по столу. - Будете молчать - будете озлобляться. Не сможете объективно смотреть на вещи. Надо говорить. Говорить всем, что вы думаете. Говорить как о своей позиции, а не о единственно верной, иначе вы уподобитесь скотам. Но и молчать не надо. Речь сделала нас людьми, помните это. Ну... и не только людьми, - улыбнулась она, скромно потупившись. Мы засмеялись. - Друзья, - Шепард высоко подняла стакан, и мы последовали её примеру, торжественно застыв. - Так я хочу закрыть эту главу. Закрыть, запомнить, чтобы не повторять ошибок. И идти дальше. Потому что это человеческая жизнь. Потому что я - Человек. И я горжусь этим. И если тут нет нашего дома... мы найдем такое место, которое сделаем своим домом. И я умру, но буду в это верить! И мы встали, дружно отдав честь. А затем я не удержался и, притянув к себе раздухарившуюся Джейн, крепко поцеловал её под громкий свист и улюлюканье окружающих. Из угла на нас добродушно взирал с фотографии Кайдан Аленко. *** Яркое алое око зловещего ретранслятора Омега-4 насмешливо подмигнуло нам, махнув парой тяжёлых концентрических колец. Это был единственный ретранслятор в галактике с ядром красного оттенка, в отличие от всех остальных, у которых ядра и корпуса были серебристо-голубыми: никому не было известно, чем образована эта разница. Лично я предполагал, что таким цветом жнецы обозначили наиболее важный для них ретранслятор - тем более, что никто никогда обратно не возвращался, кроме коллекционеров. Многие бедняки на станции Омега искренне верили, что по ту сторону просто-напросто находится Рай, но это глупое заблуждение опровергла Сузи, когда просканировала систему опознавания жнецов "свой-чужой". - Я напоминаю вам о том, что Омега-4 ведёт в центр галактики, - деликатно произнесла Сузи, мигнув пару раз молочным оттенком. - Предположительно, в центре выхода из ретранслятора находится чёрная дыра. Система "свой-чужой" должна скорректировать курс так, чтобы Нормандия не попала в её концентрическое поле. - Утешает, - хмыкнула Шепард, которая застыла в героической позе рядом с моим креслом ещё пятнадцать минут назад. Экипаж давно был на своих местах, всё оружие и системы перепроверили по двадцать пять раз. Тем не менее, лично я всё равно не был готов, но старался держать бодрый вид, чтобы не вгонять окружающих в уныние. Помимо нас в рубке пилота также бродила старпом Лоусон, по такому случаю любезно сменившая свой обтягивающий и явно украденный из стриптиз-бара комбинезон на чёрный латексный костюм, украденный уже из порнофильма. - Подходим к ретранслятору Омега-4, - мой голос невольно дрогнул, когда я осознал, что в поле зрения гигантское око конструкции уже не помещается. Было ощущение, будто летишь прямо в жерло извергающегося вулкана или, того ядрёней - пикируешь на солнце. Одновременно и ужасает до усрачки, и благоговейно восхищает. - Всем приготовиться. - Пусть это случится, - кивнула мне ободряюще Шепард, сжав плечо. - Система жнецов "свой-чужой" задействована, - отчиталась Сузи немного напряжённым голосом. Пару секунд мы нервно грызли губы, пока наконец ИИ не добавила: - Сигнал ретранслятором принят. Мы облегчённо выдохнули. - Эмм, коммандер, - связался с нами по интеркому Джейкоб с инженерной палубы. - Ядро двигателя светится как новогодняя ёлочка.