Андре Нортон
Хрустальный грифон
Начало приключений Керована, лорда — наследника Ульмсдейла в Хай-Халлаке
Я родился под двойным проклятьем. Проклят был род моего отца Ульрика из Ульмсдейла. Дед мой, Ульм, привел свой народ в эти долины, отбил у морских разбойников Ульмпорт и разграбил хорошо сохранившееся здание Древних. Сокровища, взятые там, оказались заколдованы, и драгоценности Древних светились в темноте. После этого грабежа заболел и умер и сам Ульм, и почти все, кто был с ним в этом набеге. И все поняли, что это проклятие Древних.
Ко времени моего рождения отец мой был уже немолод. Он был дважды женат, все его дети умирали в младенчестве, а он желал иметь наследника. Поняв, что не дождется ребенка от своей второй жены, он оставил ее и женился в третий раз. Эта третья жена и стала моей матерью.
Ее род тоже считался проклятым.
Леди Тефана, дочь Фортала из Пальтендейла, приехала к нам с далекого северо-запада. Когда наш народ пришел в эти долины, там еще можно было встретить Древних, нечеловеческую расу. Какое-то время люди жили рядом с ними и роднились, так что в жителях северо-запада была большая примесь нечеловеческой крови.
Но мой отец мечтал о наследнике, а у недавно овдовевшей леди Тефаны был прекрасный здоровый двухгодовалый сын. И отец не стал слушать сказки о чужой крови и встретил ее как свою будущую леди. Она, как я слышал, тоже хотела этот брак, несмотря на проклятие нашего рода.
Обстоятельства моего рождения тоже были необычными и странными. Леди Тефана отправилась тогда в Святилище Гунноры просить себе здорового сына и легких родов. И вдруг в пути начались схватки, а поблизости не было никакого жилья. Погода начала резко меняться, и в воздухе чувствовалось приближение бури. И пришлось всем искать укрытия в месте, пользовавшемся недоброй славой — в одном из строений Древних. Никто не знает, каким колдовством были зачарованы эти здания, но только ни время, ни непогода не действовали на них, и казалось, что их хозяева ушли только вчера. А на самом деле эти долины были уже пусты, когда наш народ пришел сюда с юга, и, скорее всего, задолго до этого. Никто не знал, как использовали эти здания сами хозяева. На стенах некоторых из них сохранились прекрасные росписи, и на них были изображены существа очень похожие на людей — мужчин и женщин. Но было в них что-то такое, что заставляло людей сторониться этих мест.
Роды были очень тяжелые, и моя мать и я были на краю гибели. А когда все закончилось благополучно, женщины, принимавшие роды, рассмотрели меня и горько пожалели, что я родился живым. Мать, взглянув на меня, вскрикнула и потеряла сознание, и потом несколько недель была тяжело больна, так что лекари даже опасались за ее разум.
Я был непохож на обычных детей. На ногах вместо обычных пальцев у меня были раздвоенные копытца, покрытые роговой оболочкой, похожей на человеческие ногти. Мои брови ровной косой чертой поднимались к вискам, а глаза были необычного ярко-желтого цвета, какого у людей не бывает. Так что, хотя я был крепкий и здоровый ребенок, каждый с первого взгляда видел, что на меня наложено проклятье. Многие тогда считали, что лучше бы мне умереть.
Моя мать отказалась от меня. Она объявила всем, что демоны подменили меня еще до рождения и я не могу считаться ее сыном. К счастью, довольно скоро у нее родилась совершенно нормальная девочка и, вместе с ее старшим сыном, вполне утешила ее. А обо мне она постаралась забыть.
Меня не рискнули оставить в Ульмсдейле и почти сразу после рождения отослали на воспитание к одному леснику. Изредка меня навещал отец. Он не объявлял меня наследником, не представлял родственникам, но и не собирался отказываться от меня. Он дал мне имя одного из наших предков — Керован, позаботился, чтоб меня воспитывали и обучали, как должно наследнику Ульмсдейла. Для обучения военному искусству он прислал Яго, своего старого солдата, искалеченного в бою и не способного больше сражаться.
Яго был образцовым воином. Он в совершенстве владел любым оружием и приложил немало сил, чтобы передать мне свое умение. Но владел он и гораздо более редким талантом полководца и стратега. И теперь, когда ранения заставили его бросить действительную службу, он с увлечением занимался теорией. Часто, проснувшись ночью, я наблюдал, как он старательно чертит ножом на гладкой коре схемы сражений или записывает свои планы ведения осады крепостей.
Жители наших долин редко выбираются из дома, разве что на праздник к соседям да раз в году на ярмарку. Яго был довольно редким исключением. В молодости ему довелось плавать с морскими торговцами — сулкарами, и он побывал в таких сказочных землях, как Карстен, Ализон, Эсткарп. Правда, о последней стране он вспоминать не любил, а если уж очень приставали, говорил только, что все женщины там — ведьмы, и на каждом шагу колдовство и магия, и умнее всего ходить там с оглядкой и помалкивать.