Эдик обреченно ждал развязки.
Павел Романович перевел глаза на мальчика. Подойдя к столу, раскрыл его тетрадь, и брови молодого учителя чуть-чуть приподнялись.
— Списал? — коротко спросил он.
Эдик молчал.
— У кого списал?
Молчание.
— Кудрявцев, почему не проверил выполнение домашнего задания у Шишляева?
— Да я, Павел Романович… Он сказал, что все в порядке…
— Еще раз повторяю, проверять выполнение домашних заданий по тетрадям, а не по устным заявлениям. Садитесь. Кудрявцеву замечание, Шишляеву — два.
Эдик побрел на свое место.
Классное собрание, стихийно возникшее после уроков, сразу перешло в фазу кипения и вулканических взрывов.
— Куда годятся наши «проверяльщики»? — хмуро говорил Виктор Седых. — Славке, что скажут, он всему верит. Вот и получилось «все в порядке». Надо, чтобы по-настоящему проверяли.
— И как это у Шишляева рука поднялась списать? Совести у него нет! — громила провинившегося Лида Соболева. — Выходит к доске со списанной задачей!
— А вот кто ему дал списать? — ввернула Рая Давидович. — Хотела бы я посмотреть на этого дружка!
— У кого списал? Сознавайся!
Эдик упорно молчал.
Но тут встал Володя Хмелев.
— Списал он, ребята, наверное, у меня…
— Наверное? А ты и не видел?
— Не видел. Я модель делал, а Шишляев пришел, сказал, что задачка не выходит.
— А объяснить ты не мог? Модель для тебя важнее, чем товарищ? Или времени было жалко?
И началось! «Чистили с песком» и Эдика, и Славку, и Володю.
40
Зоя Павловна пригласила в 6 класс «б» комсомольца, слесаря из депо.
Гость пришел аккуратно. Был он молод, среднего роста, но удивительно крепок и широк в плечах. Он явился с Зоей Павловной и Прасковьей Михайловной.
Ребята встали и дружно поздоровались. Прасковья Михайловна спокойно уселась в сторонке.
— Садитесь, ребята! — сказала Зоя Павловна. — Вот познакомьтесь! Ваш гость — член комсомольско-молодежной бригады слесарей, Николай Лобанов, Он расскажет вам о бригаде и о себе.
Молодой рабочий подошел к учительскому столу. Видно было, что он волнуется.
Поерошил задорный мальчишеский чуб. Но затем овладел собой и заговорил по-дружески, просто.
— Учился я, ребята, только семь лет. Десять лет учения — это казалось для меня слишком долго. Да и зачем? Я ведь в инженеры не пойду. А чтоб рабочим быть, семи лет за глаза хватит… Это я тогда так думал, — усмехнулся Лобанов и обвел глазами ребят: — Поступил после семилетки в техническое училище. Получил специальность слесаря. Еще во время учебы пришел в депо. Поставили меня подручным к опытному слесарю. Человек он не молодой и на вид хмурый. «Ну, вот, браток! — сказал он мне. — Будем проверять у паровоза нутро. Бери переносную лампу и лезь в топку». Через узкое шуровочное отверстие я влез в «нутро» паровоза. Ух, как здорово! Вот тут, где я находился, в паровозе, пылает жаркий огонь. Раскаленный воздух, газы, дым так и рвутся из топки в трубы. Этих труб — больше двухсот, и идут они через весь котел. Вода, омывающая топку и трубы, превращается в пар. Сила пара и движет паровоз… Не знал я, что паровоз — такая сложная машина! Состоит он из тысячи деталей, и все эти детали надо знать. Только со стороны кажется: как легко машинисту работать! Сиди у правого окна в паровозной будке да поворачивай регулятор.
Кончил я учебу, стал работать самостоятельно. Однажды пригнали в депо красавец паровоз. Спереди на специальных державках прикреплена пятиугольная звезда. По бокам, на будке машиниста — комсомольские значки. Всего два локомотива из депо с такими звездами на груди ходили. Так вот. Поставили паровоз на ремонт. По закону бригада на это время свободна. Вынужденный простой. Ан нет! На другой день приходят машинисты, помощники, кочегары из комсомольской бригады. Одеты в замасленные спецовки. И давай работать! Кто их заставлял? Никто. «Хотим, говорят, поскорей свой паровоз получить. Да еще, чтоб ремонт был проведен на пять с плюсом», Ушел красавчик паровоз из депо. Один раз наш комсорг и говорит: «А что, ребята, если нам тоже бригаду организовать? Комсомольско-молодежную?». Организовали мы бригаду. Стали хорошо работать. Постановили: всем учиться. Кто в школе рабочей молодежи, кто в техникуме. А я уж к этому времени понял, что мои семь классов дешево стоят. Какой-то простой расчет надо сделать, я и так, и этак — не получается. Наш бригадир посмотрел на меня, свистнул и ехидно спрашивает: «Ты в школе, на уроке арифметики, чем занимался? Поди, жеваной бумагой плевался?» Я весь покраснел…