— Нет, ты в другой раз не отказывайся, — попросил Илюшка. — Тебе не нужны — мне отдашь.
— Ну, добро, — согласилась бабушка Ксеня.
Простуженное пальто
Школа стояла на краю совхозного посёлка, снегу надувало много, и потому у парадного входа ребята построили коридор из снежных кирпичей. Вырвешься из метели — и очутишься в уютном затишке. Обметёшь с валенок снег, отряхнёшься — и уж тогда зайдёшь в школу.
Для Тони этот коридор был непривычен; выйдя из школы, она задержалась, провела варежкой по голубоватым стенам:
— Как снежный замок.
Айгуль по дороге из школы рассказывала:
— Когда папа первый раз меня в город привёз, мне всего шесть лет было. Иду по улице и удивляюсь: сколько здесь школ! Папа спрашивает: «Где ты видишь школу?» А я показываю: «Вон школа, и вон, а вон ещё школа». Потом уж папа понял, что я все двухэтажные и трёхэтажные дома принимала за школы. В нашем совхозе только одна школа и была тогда двухэтажная. А сейчас… — Айгуль стала загибать пальцы. — Дворец культуры, вон видишь, красная крыша, магазин, быткомбинат, больница…
Она бы ещё что-нибудь назвала, но тут сзади как чёрный вихрь налетел Болат. Был он в старой, облезлой шубе. Болат вообще собирался идти в школу в одной куртке, потому что пальто забыли с вечера в машине и за ночь оно замёрзло до хруста. Но тётя Раушан, конечно, не пустила его так и поручила Айгуль следить за Болатом, потому что он мог скинуть шубу где-нибудь по дороге в школу и закопать в снег.
Болату ничего не оставалось делать, как изображать, что шубу он надел «понарошку».
— Я коршун! — кричал он, гоняясь за девочками, и полы шубы развевались, как чёрные крылья.
— Болатка, перестань! — сердилась Айгуль. Хотя он и приходился ей дядей, она относилась к нему без всякого почтения. — Вот, смотри, твоя водовозка идёт.
— Почему это моя? — сразу стушевался Болат и, кажется, даже попытался спрятаться за девочек.
Но шофёр увидел его, остановился и крикнул:
— Эй, ты, поди сюда!
Болат неохотно подошёл, девочки остановились чуть в стороне.
— А если бы ты замёрз! — отчитывал его шофёр. — Мне бы отвечать. А у меня двое детей… Вот поеду на зимовку — всё расскажу отцу.
Водовозка пошла дальше, останавливаясь возле калиток, у которых уже стояли вёдра и бочки для воды. Крышки были придавлены камнями, чтоб не сорвало ветром.
Болат теперь шёл тихий, насупленный, и Айгуль снова могла разговаривать с Тоней.
— В степи водопровод тянут, — говорила она. — Когда к нашему совхозу подведут, воды много будет. А пока возят. Видишь, сейчас и вам нальют. Бежим крышку снимем.
Девочки подбежали как раз вовремя. Айгуль сняла крышку с бака, шофёр навёл обледеневший шланг, и вода хлынула в бак, мгновенно наполнив его.
— К бабушке приехали? — спросил Тоню шофёр. — Насовсем? Вот молодцы.
Тоня с Айгуль хотели взять бак с обеих сторон за ручки, но Болат уже схватил его один и, кряхтя, потащил в дом.
— Подумать только, воду приходится экономить, — жаловалась Раиса Фёдоровна. — В городе я об этом и не думала, лила сколько хотела, мне воды много надо, я чистоту люблю.
Пообедав, Тоня побежала к Айгуль. На заборе были развешаны ковры и дорожки. В доме готовились к тою.
«Такой у нас обычай, — объяснил утром маме дядя Нурлан. — В честь новосёлов соседи в ауле всегда устраивают той. А тут не только соседи — друзья детства».
— Тоня, берегись! — крикнула Айгуль и спустила с крыльца громадный мягкий тюк.
Тюк скатился к ногам Тони и вдруг задёргался, зашевелился. Потом развернулся и оказался большим ковром, таким узорным, таким ярким на чистом снегу, что даже больно было глазам, а посреди ковра, словно факир из сказки, сидел, скрестив ноги, Болат.
— Але гоп! — сказал Болат и встал на голову.
Потом начал кувыркаться, делать мостики, будто не замечая ни Тони, ни Айгуль. Но стоило Айгуль спуститься с крыльца и подойти поближе, как он бросился к ней:
— Ага, не уйдёшь! Теперь уж я тебя запеленгую!
Айгуль увернулась и побежала, крича:
— Пеленгуют самолёты, а я тебя запеленала, запеленала, а ты меня — нет!
— Я поддался! — возражал Болат. — Ты бы со мной не справилась.
— Мама в окно смотрит! — припугнула Айгуль.
Болат сразу принял деловой вид, схватил веник и стал наметать на ковёр чистый снег.
Вышла на крыльцо тётя Раушан.
— Айгуль, что же ты гостью во дворе держишь? — сказала она. — Приглашай в дом.
Двухлетняя Маншук, увидев Тоню, засмущалась и спрятала лицо в платье сестры. Потом взглянула лукаво и опять уткнулась в платье.