— Куда он убежит! — засмеялась женщина. Сад был огорожен высокой, выше роста человека, густой проволочной сеткой.
Добрая тётенька привела Илюшку в конец сада, где росла земляника.
— Только поспевает, — сказала она. — Мы ребятишек сюда не пускаем, а тебе много ли надо. Пошарь под листьями, есть уже и красные ягодки. Вон одна и вон… — И, уходя, сказала: — Зелёные не ешь, живот заболит.
Твёрдые зеленовато-белые ягоды, мелкие и крупные, раскачивались на стебельках, а красные скрывались под листьями, словно играли с Илюшкой в прятки.
— Ага, попалась! — говорил он, отправляя очередную ягоду в рот.
И вдруг кто-то позвал тихо:
— Илюша, Илюш…
За проволочной сеткой стояли Мишка Рыбчик и его дружки, братцы Лоховы. Видно было, что они настроены дружелюбно.
Илюшка задохнулся. Мишка разыскал его, Мишка хочет с ним играть — какое счастье!
Илюшка не помнил зла, не помнил обид. Он метался, как зверёк в вольере, не зная, как ему побыстрей выбраться на волю.
— Жрёт — не подавится, дать не догадается, — почти ласково пробурчал Лохов-старший, бросая завистливые взгляды на землянику.
— Илюш, нарви ягод, — попросил Мишка.
Илюшка растерянно огляделся. Если бы он знал, что тут появится Мишка и захочет ягод, он сам не съел бы ни одной. А теперь красных и не осталось.
— Да не обязательно красные, — успокоил его Мишка. — Рви зелёные, только побольше.
Илюшка нарвал горсть и стал просовывать по ягодке сквозь сетку.
— Э, так дело не пойдёт, — сказал Лохов-старший. — Надо устроить подкоп.
Он нашёл железку, прорыл небольшую траншею под сеткой, и его испачканная ржавчиной ладонь протянулась к Илюшке, словно ковш экскаватора.
— Рви быстрее, масёня! Не бойся, прямо ветками, больше вырастет!
— Вот это да! — причмокнул Рыбчик, приняв от Илюшки целый букет с зелёными и розовыми ягодами. — Молодец, Илюшка!
Илюшка рад был стараться. Наконец-то, наконец-то Мишка разговаривает с ним по-доброму и даже похвалил его; и он теперь уже сам, без всяких понуканий, рвал и рвал ягоду, не замечая, что порой вырывает целые кусты, с цветами, с корнями.
И вдруг мальчишек по ту сторону сетки как ветром сдуло.
— Куда же вы? Постойте! Ещё есть! — кричал Илюшка, сжимая в обеих руках зелёные пучки.
А к нему уже шли по дорожке добрая тётенька и бабушка Ксеня, которая случайно заглянула в сад и узнала, что её синеглазый внук лакомится земляникой.
— Да что же ты наделал! — ужаснулась она.
Прибежали ребята. Тоня заплакала, глядя, что натворил Илюшка. Девочки бросились поправлять втоптанные в землю усики земляники, очищать от земли сердечки.
Илюшка ни за что бы не выдал Мишку Рыбчика, он только обливался горючими слезами, сознавая свою вину, но школьная нянечка случайно увидела братьев Лоховых и Рыбчика с пучками зелёной земляники и пришла в сад узнать, не было ли потравы.
— Жаль, Болатки нет, — говорила Айгуль расстроенной Тоне. — Он бы этим бандюгам задал! Он с Мишкой Лоховым один раз крепко подрался, у Мишки получился фонарь над глазом, а у Болатки — под глазом.
А школьная нянечка говорила Ксении Сергеевне:
— Что с тех хлопцев Лоховых взять? Ведь голодные. Я с ними рядом живу — двор в двор, всё вижу. Как у отца получка, так гулянка. А на другой день мать ко мне: «Соседушка, дай денег на хлеб». — «Чего сама не идёшь работать?» — «Ох, не спрашивай, болею я. Лягу на кровать и форточку закрою, а то небось на улице слышно, что у меня в голове деется: то завизжит, будто бабу в автобусе придавили, то загудит, что твой самолёт».
— Точно так и говорила? — смеялись женщины.
— Точно, как я перед вами стою! А то сядет в тень на завалинке и сидит. Тень на другую сторону передвинется, и она встанет, перейдёт. Хлопцы прибегут: «Мама, ись…» — «А, чтоб вас! Там, на столе, буханка хлеба…» — «Мама, а ножик где?» — «А шут его знает. Ломайте так». Отломят по куску и опять на улицу.
Бабушка Ксеня пожурила Илюшку и увела его домой, а женщины решили, что так оставлять дело нельзя, и послали ребят за родителями Рыбчика и Лоховых.
Мать Лоховых не успела зайти в сад, как уже подняла крик:
— Думаете, у всех дети, а у меня щенята? Агрономшин внук нашкодил, а мои хлопцы отвечай?
Она ругалась долго, и все были уже не рады, что позвали её.
Мишке Рыбчику сильно влетело дома. Его отец отхлестал ремнём.
— Сладкая была земляника? — спрашивал он. — Кислая? Ну то-то же!
Снова сборы в дорогу
— Папа, — спросила Тоня однажды вечером, — о чём вы сегодня так громко спорили на улице с дядей Нурланом? Главное, даже меня не заметили. Я говорю: «Здравствуйте, дядя Нурлан». А он и не слышит.