– Пока, – бестолково шепнула Анна и выскочила за деревья.
А Землерой ещё долго стоял у самой границы мира лесного и человеческого; безумно светились серебряным и золотым светом его расширенные остекленевшие глаза, и близлежащие деревья расправляли увереннее свои ветви, и корни их вытягивались под землёй, вырывались верхними частями петлей кнаружи и бодро прогрызали себе путь дальше. Под рукой у Землероя оживился почти погибший и порыжевший мох, что еле выживал в глубокой морщине старого согбенного дерева.
– Придёт, – шёпотом сказал себе Землерой и с трудом выдохнул.
Даже его обострённое зрение уже не позволяло ему заметить вдалеке фигурку Анны.
Наставления
Природа постепенно засыпала.
Самыми первыми почувствовали холод молодые листья. Едва проклюнувшиеся из тугих крепких почек, они совсем недолго наслаждались ласковым покусыванием ветра и мягкими поглаживаниями солнечных лучей; едва научились они переговариваться друг с другом и слышать, о чём говорят животные и древесная кора – и вот им уже пришла пора умирать. Это казалось листьям чрезвычайно несправедливым, и они не уставали роптать, сухо жаловаться друг другу на несправедливость жизни и неумолимость близящейся погибели. Скрипели и злобились ветки, на которых они выросли: за долгие столетия не одно такое ворчливое поколение довелось им перетерпеть!
Затем холода усилили свой натиск, и заволновалась почва, а вместе с почвой – все травы, кустарники и мелкие животные. Муравьи переживали за свои муравейники, корни трещали, сетуя на слишком твёрдую землю: сквозь смерзающиеся комки почти не удавалось пробиться к воде и питательным веществам. Сама земля волновалась: суровой ли будет нынешняя зима? Сколь мощен будет снежный покров? До каких слоёв почвы доберётся холод? Долго ли придётся терпеть его владычество? Смогут ли корни пережить это непростое время?
В самую последнюю очередь встревожился воздух, хотя именно он и напитался холодом зимы в первую очередь. Где-то далеко-далеко на севере листья уже желтели, сворачивались трубочками и отмирали, и дожди поливали землю нещадно, как из бездонных бочек, размывая её вплоть до слоёв с припрятанными питательными богатствами. Беспокойно зачирикали птицы.
Недобрые вести слетались отовсюду к могучему Дереву, на котором держался лес. Госпожа Древоборица сидела в самом широком сплетении узловатых старых ветвей, откинувшись на одну руку. Другой рукой она без помощи гребешка расчёсывала свои густые волосы, такие длинные, что доставали они до земли и стелились по ней, смешиваясь с молодыми ростками травы, опавшими листьями и комьями почвы. У корней дерева собралось не меньше восьми старейших духов в обличьях молоденьких зеленокожих девушек с большими золотистыми глазами и точёными чертами лица, в лёгких белых сарафанчиках и босоногих. В левой руке каждая из них сжимала по тоненькому алому гребешку и аккуратно расчёсывала роскошные волосы Древоборицы. Древоборица сидела так, что длинная чёлка падала ей на белое, как алебастр, лицо, совершенно скрывая его от чужого любопытного взора. Только глаза её можно было рассмотреть: они сияли изумрудными искрами, как у кошки, крадущейся в ночной темноте.
Ветер коснулся расправленных плеч Древоборицы и колыхнул полы её свободного зелёного балахона, ниспадавшие до самых корней. Древоборица тотчас насторожилась и медленно повернулась чуть вправо. Тремя ветвями выше неё сидел, свесив ноги, угрюмый юноша со снежно-белыми волосами и грустными прозрачно-серыми глазами. Юноша в упор смотрел на неё, и руки его были скрещены на груди. Острые когти впивались в лёгкую ткань светлой рубашки.
– Снова печальные вести приносишь ты мне, Землерой, – мягким голосом произнесла госпожа Древоборица.
Она не говорила даже, а шелестела, как шелестит опавший сухой лист, когда ласковый ветер подталкивает его по течению реки. Если бы человеку довелось услышать голос госпожи Древоборицы, не понял бы он, что это речь духа: посчитал бы, будто это ветви и листья друг с другом переговариваются, перешёптываются, жалуются на что-то.
Землерой отодвинулся чуть дальше и подобрал под себя ноги.
– Не хотел я тебя гневить, госпожа, – тихо сказал он, – и не знаю я, почто ты нынче на меня сердита.
Древоборица изящно повела плечами, и шея её в мгновение ока вдруг удлинилась. Голова её, покачиваясь на этой шее, как на стебельке, плавно взмыла выше и очутилась точно напротив головы Землероя. Древоборица загадочно сверкнула изумрудными глазами из-за завесы волос.