– Если так пылают твои чувства, – шепнула госпожа Древоборица и медленно оправила рукава так, чтобы совсем не было видно шрамов, – если так яростен огонь, который бушует у тебя в груди, не в моей власти задержать тебя, ведь и вправду ты тогда по ветру развеешься. Не хочу я тебя терять… не хочу, чтобы новые шрамы жгли и клеймили меня и терзали лес. И хочется поверить, что ты не ошибаешься. Если же тебя обманули, Землерой…
Он взглянул на Древоборицу спокойными прозрачно-серыми глазами.
– Не существует для меня «если», – сказал он, – верю я Анне, как самому себе.
Госпожа Древоборица вздохнула, заворачиваясь в своё бесформенное одеяние, и лес вздохнул, словно освобождаясь от тяжких цепей, вместе с нею.
– Да будет так, – сказала она.
Колдунья из лесной чащобы
С каждым днём становилось всё холоднее и холоднее.
Хмурые сизо-синие облака проносились по потускневшему небу, и солнце всё реже и неохотнее выкатывалось на работу. Казалось, что солнцу вообще лень светить и оно вот-вот потухнет, оставив всё живое в темноте на медленную смерть от холода. Август стремительно завершался; только пара быстротечных недель отделяла Анну от новой жизни: от студенчества, от независимости, от новой ступеньки по дороге к мечте.
Размахивая пустым картонным пакетом, Анна вошла в супермаркет. В прошлом году, когда уезжала она отсюда, супермаркет был лишь невнятным нагромождением строительных лесов, бетонных блоков, пыли, разломанного и перевёрнутого асфальта, по которому туда-сюда носились рабочие в гигантских куртках и грязных оранжевых касках. Теперь леса пропали, асфальт был уложен заново и выровнен без единой трещинки, и рабочие укатились на север города вместе со своими бульдозерами, инструментами, шумами и выкриками. Там, на севере, судя по слухам, готовились строить школу. Анна школу окончила совсем недавно, и потому казалось ей, что эта новость как-то мимолётно задевает её, делает причастной к городской жизни, хотя, конечно же, ей не было дела до местных школ даже тогда, когда она была ученицей и сидела за партой.
– Лучше бы построили филиал нашего вуза, – пожаловалась ей рыжая приставучая болтушка, которая всё не отлипала от Анны, словно бы на хвост ей села. – Мне, конечно, не нравится, что мама и папа вечно меня контролируют и нотации читают, но тут… как-то более знакомо. И хоть кого-нибудь нормального можно себе найти, если поискать, конечно! – она тяжело вздохнула и лукаво подпихнула Анну локтем. – Вот тебе-то повезло, между прочим!
– А? Мне? С чего бы?
– Ну не притворяйся, что не понимаешь, – ласковым, чуть шипящим голоском посоветовала ей рыжая девица, – мне-то так трудно в жизни пристроиться, потому что я всех местных парней с детства знаю. Сложно, знаешь ли, воспринимать их всерьёз, когда я нет-нет, да и вспомню, как мы вместе в песочнице сидели в одних трусишках, как я их лопатками по головам лупила и ведёрки с песком на пустые головы опрокидывала! – она торжествующе хохотнула и сникла. – Вот постарше парни – это да. Я их в трусах, слава богу, не видела, и они уже серьёзные, или студенты, или закончили уже, и если за них уцепиться, но вот засада-то… они меня в трусах, и в слюнях, и ревущую, и с дурацкими бантами в первом классе помнят. Не считают они меня за девушку, понимаешь ли.
– Очень печально, – рассеянно ответила Анна. Когда речь заходила о парнях, у неё никогда не получалось ответить достойно или хотя бы с намёком на заинтересованность и понимание в голосе.
– Это мне печально, а тебе повезло, – почти зло отозвалась рыжая девица. – Ты сюда уже готовая красавица приехала. Не было ни трусов, ни сосок-пустышек, ни воплей: «В школу не хочу», и голубиными какашками ты под тополем не швырялась.
Анна покраснела.
– Да зачем бы мне это делать? Я и дома ими не швырялась!
– Ну а я швырялась, и видишь теперь, что со мной? – плаксиво пожаловалась рыжая болтушка. – Все думают, что я дурочка какая. Я не семи пядей во лбу, слава богу, это понимаю, но и не отсталая какая-нибудь! Они меня на игрища зовут, а на свидание хоть бы один пригласил! Ты им в лоб говоришь, а они не понимают и смеются. Они считают, это я так развлекаюсь, игра у меня такая, понимаешь?
– Нет, – честно ответила Анна.
В супермаркете в такой ранний час даже старушек не было видно, зато молодёжи почему-то набилось – хоть отбавляй! Анна прикрылась пакетом и боком, по-крабьи, прошла мимо группки оживлённо перешёптывающихся молодых людей. Среди них увидала она и давешнего рыжего парня, который так настойчиво уговаривал её прогуляться вместе. Сейчас рыжий парень вовсю болтал о чём-то со своим товарищем, выше него на полголовы и в два раза в плечах шире, и тон их голосов был угрожающим.