Долго искали её всей деревней. Подумали, наконец, что умерла она, а метель все следы её скрыла, так что и не представляли ни мужики, ни бабы, где её можно искать. И так несколько лет прошло, покуда однажды старый грибник, на охоте будучи, не заплутал: духи его запутали, или сам он по дряхлости лет сошёл с нужной тропки, не знаю, да только набрёл он на глубокое топкое болото, где жили лишь комары да унылые лягушки. На берегу болота огромная хижина стояла, а в хижине сидела женщина. Пусть и растрёпанная она была, и чумазая, и ногти у неё стали как когти, признал в ней грибник ту самую высокомерную красавицу с чёрным сердцем. Пила она кровь лягушачью да комаров языком длинным ловила, а пила она болотную воду, в которой травы всякие дикие да жидкую грязь топила. Всё пыталась она найти такое средство, чтобы расположить к себе любимого духа, и собственный ум затуманенный подсказал: отбирать цветущую юность у других девушек, их невинной кровью разбавлять своё зелье, чтобы однажды дух учуял запах чужих добродетелей и преклонил свой слух к её молитвам.
Многих девушек она так замучила. Наконец, не осталось больше у жителей деревни терпения; взметнули они вверх вилы, зажгли факелы и войной на болотную ведьму пошли. Как бушевал лес в тот день! Мужчины гнались за нею, как за дичью, но ловкая она была: от всякого удара ускользала, избегала его, словно в танце, и всё дальше убегала от своих преследователей. Мужики уже совсем озверели, окружили её да со всех сторон подпалили, в кругу замкнув.
И, когда пламя всю её обхватило, поняли они, что за глупость сами же и сотворили. Да только огонь уже взревел, как безумный, и не только ведьму пожрал, а и на наш безвинный лес, на нашего кормильца и помощника, набросился. Никак не удавалось остановить яростную пляску этого убийственного жара. Люди один за другим выбегали из чадящего леса, и много их тогда осталось внутри: все они сгорели, да так, что даже костей от них не осталось. Горел наш величественный и могучий лес, как спичка, и женщины ревели, как малые дети, а мужчины с окровавленными руками молились, да всё тщетно.
И вот, когда пламя уже к центру леса с одной стороны подошло, вдруг прогремел гром, который никак не ожидал никто услыхать в средине жаркого июля, и из туч полился дождь, да такой безумный и сильный, что за полчаса утихомирился отчаянный пожар. Лес выстоял, а обожжённые люди по домам молча разбрелись. С тех пор о болотной ведьме, о колдунье из чащобы, никто вспоминать не хочет: сразу же страх накатывает. Вдруг повторится этот кошмар? Ведь не знает никто из нас, по какой такой милости и мы, и лес выстояли, когда мужики свою обидчицу подпалили, – дед медленно выдохнул и снова требовательно всмотрелся в Анне. – Так зачем же тебе это знать?
Анна лишь пожала плечами, и тень её, разметавшаяся по стене у неё за спиною, сгорбилась.
– Говорю же, просто интересно стало, – безразлично произнесла она, – но это не так уж и важно. Спасибо, что рассказал.
Дед бросил на неё острый взгляд.
– Не ходи ты на праздник наш, Анна, – сказал он серьёзно, – видала ведь уже сама, какие у нас здесь бравые молодцы. Проходу тебе не дадут.
– Оно верно, – грустно улыбнулась Анна.
– Да и в лес тебе лучше пока не соваться: говорю же, они неудержимые, а лес – это место такое… тайное. Никто ничего не увидит, никто ничего не услышит.
– Ну, а вот это не совсем правда, – одними губами шепнула Анна.
– Что ты говоришь?..
– Говорю, прав ты, дедушка, – громче произнесла Анна, не поднимая головы, – и на празднике мне, пожалуй, делать нечего, да только вот в лес мне никто не запретит пойти. Я такие тропки знаю, которые никому из этих балбесов не известны. Я тенью прокрадусь, пройду так, что не услышит и не увидит никто, дедушка! Не поймают они меня, не волнуйся.