Вулфгар остановился на мгновение и задумался, его рот расплылся в широкой улыбке, когда он вспомнил свои первые дни в туннелях дварфов. Каким упрямым и гордым юнцом он был тогда, когда этот дварф-ворчун отобрал у него право на смерть на поле брани, назвав это проявление милосердия – “выгодной сделкой”.
Это была его пятая и последняя весна, которую он должен провести в темных низких туннелях дварфов, где ему постоянно приходилось сгибаться в три погибели. Он так жаждал свободы, которую могли дать ему лишь просторы родной тундры и где он мог бы протянуть свои руки к солнцу и луне. Или лежать на спине с вытянутыми ногами, обдуваемый жгучим ледяным ветром и рассматривать звезды, поражающие его воображение неизвестными просторами.
И все же несмотря на все неудобства, которые он испытывал, Вулфгар должен был признать, что будет скучать по постоянному грохоту, эхом раскатывавшемуся по залам дварфов, и жару доменных печей. Он был верен жесткому кодексу своего народа, который определял плен как позор, и в течение всего первого года своего рабства все время повторял вслух Песню Темпоса как молитву, которая давала ему силы против проявления слабости в компании мягких, цивилизованных южан.
Но Бруенор был тверд как металл, который он ковал. Дварф явно не стремился лезть в драку, но размахивал своим острым топором со смертельной точностью и не обращал внимания на удары, которые могли свалить огра.
В первое время их отношений дварф был загадкой для Вулфгара. Юный варвар вынужден был отдавать дань уважения Бруенору, потому, что Бруенор одолел его на поле сражения. Даже тогда, на поле битвы, которое определило их как врагов, Вулфгар увидел истинную и глубокую привязанность в глазах дварфа, которая смутила его. Он и его народ пришли грабить Десять Городов, но все же в действиях Бруенора просматривались скорее забота строгого отца нежели человека, нуждавшегося в рабе. Вулфгар всегда помнил свое место в шахтах, однако, с Бруенором он старался быть груб и всякий раз пытался оскорбить его.
Гнев Вулфгара рассеялся лишь спустя долгие месяцы. Он со стоицизмом принимал свое наказание, выполняя приказы Бруенора без вопросов и претензий. Постепенно поведение варвара изменилось.
Бруенор научил его работать в кузнице, и позже, ковать из металла прекрасное оружие и предметы. И в конце-концов, в день который Вулфгар никогда не забудет, он получил свою собственную печь и наковальню где он мог работать в одиночестве и без надсмотра – хотя Бруенор часто ворчал если случайно замечал неточный удар. Больше чем мечта о свободе, маленькая мастерская смогла вернуть Вулфгару чувство собственного достоинства и гордость.
Впервые с тех пор, как он получил свой собственный молот, вынужденная покорность слуги сменилась старанием и усердием истинного мастера. Варвар мог подолгу переделывать упрямый кусок железа, часами не выходя из кузницы. Вулфгар был доволен своей внутренней переменой, рассматривая ее как качество которое должно хорошо послужить ему в будущем, хотя он все еще и не понимал как. Бруенор называл это “характер”.
Тяжелый физический труд также давал свои плоды. Добывание железа и дробление камня закалило мускулы варвара, превратив его из долговязого юноши в мужчину, с силой которого не многие смогли бы померяться. Он обладал потрясающей выносливостью, которой позавидовали бы даже бывалые дварфы.
Вулфгар прикусил от стыда нижнюю губу вспомнив о своей первой мысли пришедшей ему в голову после сражения при Брин Шандер. Он дал клятву утопить Бруенора в его собственной крови, после того как выполнит условия своего договора. Сейчас , к своему удивлению, он понимал, что опека Бруенора сделала из него настоящего человека, который испытывал чувство отвращения лишь от одной мысли, что ему придется поднять оружие против этого дварфа.
Он направил свои внезапно нахлынувшие чувства в движение, с силой ударяя своим молотом по железу, все больше придавая невероятно упругой заготовке форму лезвия. Этот кусок должен стать прекрасным мечом.
Бруенор будет доволен.
10
Тьма сгущается
Орк Торга смотрел с явным презрением на гоблина, которого звали Грок. Их племена воевали в течение долгих лет, так долго как любой живущий член обоих племен помнил. Они обитали в одном ущелье Хребта Мира и воевали за землю и пищу со всей жестокостью, свойственной этим воинственным расам.
И сейчас они стояли лицом к лицу без оружия, вынужденные подчиняться силе гораздо более мощной чем их ненависть друг к другу. В любом другом месте, в любое другое время племена не смогли бы находиться так близко без того, чтобы не сойтись в смертельной битве. Но сейчас, они должны были повиноваться приказу и отложить свои разногласия.
Торга и Грок развернулись и пошли, бок о бок, в здание, в котором находился человек, пожелавший стать их хозяином.
Они вошли в Кришал-Тирит и предстали перед Акаром Кесселом.
Еще два племени пополнили ряды его армии. Вся равнина на которой стояла его башня пестрела знаменами разных племен: Гоблины Кривых Топоров, Кровавые Орки, Орки Рваного Языка, и многие другие – все пришли служить хозяину. Эту картину дополнял большой клан огров, несколько троллей, и пара бродячих вербигов, похожих на великанов.
Но самой главной силой была группа ледяных гигантов, которые бродили неподалеку, к огромному удовольствию носителю Креншинибона.
Кессел был полностью доволен своей жизнью в Кришал-Тирите, где все его желания выполнялись по первому требованию. Гоблины грабили торговые караваны и обеспечивали мага человеческими женщинами для его наслаждений. Жизнь Кессела текла легко и размерено, как он и любил.
Но Креншинибон не был доволен. Артефакт жаждал могущества. Он согласился на недолгое бездействие, но теперь все настойчивей требовал великих завоеваний. Он не мог открыто противостоять Кесселу – в их постоянной войне желаний, Кессел обладал правом окончательного решения. Маленький хрустальный осколок обладал огромной силой, но без владельца, он становился бесполезным, подобно мечу, который бесполезен без руки держащей его. Креншинибон прилагал все усилия, посылая картины завоеваний в сны мага, позволяя Кесселу увидеть все возможности могущества. Он играл на чувствах бывшего неуклюжего ученика, посылая ему мысли о том, чего так недоставало ему в жизни раньше – уважения.
Кессел всегда был объектом для насмешек для всех магов Лускана – и не только для них, он оказался легкой добычей для их амбиций. Он был втоптан в землю по воле этих высокомерных людишек, сейчас получил шанс поменяться с ними местами.
И теперь с помощью Креншинибона у него была возможность воплотить свои мечты в реальность. С этим артефактом он мог стать завоевателем; он мог заставить людей, даже магов Хосттауэра, дрожать при одном упоминании его имени.
Но он должен быть терпелив. Он потратил несколько лет изучая тонкости управления гоблинскими племенами. Но все же его цель объединения племен и превращение их природной ненависти друг к другу в чувство служения ему была близка к выполнению . Но он должен был убедиться, что полностью подчинил их себе, прежде, чем он попытается взять под свой контроль следующий отряд.
Но это сработало, и теперь он смог объединить два племени с положительным результатом. Торга и Грок вошли в Кришал-Тирит, едва сдерживая себя от того, чтобы не броситься друг на друга. Когда после короткого разговора с Кесселом, через некоторое время они вышли из башни, то их можно было принять за старых друзей, разговаривающих о великих грядущих победах армии Акара Кессела.
Кессел лег обратно на подушки и задумался. Его армия и в самом деле становилась грозной силой. У него были ледяные гиганты в качестве полевых командиров, огры в качестве полевой охраны, вербиги – смертельная ударная сила, и тролли, ужасные, внушающие страх, тролли, для его собственной охраны. И насколько он смог сосчитать, еще около десяти тысяч фанатично преданных ему гоблинов и орков, завершали этот смертоносную картину.