После магазина мы быстро вернулись на работу. Я шла и радовалась последним лучикам летнего солнца, смеялась, обсуждая какие-то забавные мелочи с Урсулой, и честно наслаждалась тем, как проходит моя жизнь. Потому что это было лучше, чем бесконечные тренировки и косые взгляды в лагере, лучше, чем постоянное ощущение оружия в своих руках. Лучше, чем стоящая перед глазами картина умирающего от моей же пули человека.
Зайдя в кабинет, я наткнулась на хитрый взгляд Ханса. Могла ли Урсула рассказать ему о том, что я собираюсь сделать сюрприз? Могла ли она выдать мою тайну? Или, может, она поделилась с ним своими подозрениями насчет меня? Я ведь запомнила ее странную улыбку.
Я не знала, чего ожидать. Поэтому просто замерла в дверях.
— Что случилось? — спросила я. Ханс ничего не ответил. — Просто ты так странно смотришь. Я где-то ошиблась? Может, что-то не так сделала?
Ханс продолжал молчать. Я начинала волноваться. В тишине я прошла на свое место и села, подумав о том, как хорошо, что я решила оставить подарок у Урсулы в приемной.
— Знаешь, это пугает, — снова сказала я. Потому что, да, это действительно пугало. Я переживала, что же я сделала не так и что я упустила.
Ханс рассмеялся, легко и весело. В другой бы момент я с радостью поддержала его веселье, но не сейчас.
— Извини, если напугал, — произнес он. — Задумался просто.
Я только покачала головой, пытаясь унять непонятно откуда взявшуюся дрожь. Чего я боялась? Что же так сильно меня волновало?
Ответ прозвучал в моей голове неожиданно ясно: того, что он догадается о моих чувствах. Узнает каким-нибудь образом, что я в него влюблена, и посмеется надо мной, выставив полной дурой. Наверное, даже окажется прав. Но менее страшно от этого не становилось.
— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Ханс. Я кивнула и робко улыбнулась, надеясь, что этот ответ его устроит. По тому, что он промолчал, я решила, что расспрос закончен.
Но в машине все продолжилось. Я прижимала к себе свою небольшую сумочку, которой Урсула снабдила меня еще в начале работы. Сейчас внутри лежал завернутый в красивую бумагу портсигар, и я не выпускала ее ни на минуту.
— У тебя точно ничего не случилось? — поинтересовался Ханс по дороге домой.
— Нет. С чего ты взял? — я попыталась ответить как можно спокойнее, но ему, наверное, что-то не понравилось в моем тоне, потому что он повернулся ко мне и пристально на меня посмотрел.
— Сегодня днем ты была сама не своя. Ничего не хочешь мне рассказать?
Рассказать мне, конечно, хотелось, но я боялась. Теперь, когда я знала, что в ближайшее время мы не перестанем видеться, я не могла набраться смелости и признаться ему во всем. А потом продолжала скрывать свои эмоции и чувства, стараясь не переступать грань дозволенного просто, по сути, выращенному им подростку. Пусть мы были знакомы совсем немного, пусть — он сделал для меня больше, чем кто-либо за всю мою жизнь. И я справедливо считала, что он действительно вырастил меня.
— Твой взгляд меня напугал, — нашлась я с ответом.
— В каком плане?
— Я очень боюсь сделать что-то не так, — откровенно начала рассказывать я. И это правда было так. — Боюсь разочаровать тебя и заставить думать, что ты ошибся, решив оставить меня здесь и взяв к себе. Я очень этого не хочу, понимаешь? А ты так смотрел. Подозрительно. Будто я где-то ошиблась, будто…
Он легко коснулся моей руки своей, и я вздрогнула, замерев на середине фразы.
— Извини, пожалуйста, — искренне произнес он. — Я правда не хотел, чтобы ты беспокоилась из-за этого. Но с чего ты взяла, что я когда-нибудь разочаруюсь в тебе? Почему ты так решила?
Честно — я не хотела об этом говорить. Ответов на эти вопросы не было даже у меня самой, разве что только самый очевидный — я боялась потерять его и лишиться единственного человека, которому я была, надеюсь, дорога. Это казалось мне эгоистичным, а еще — слишком очевидно выдающим мое истинное отношение к Хансу. Поэтому я не хотела открываться — просто не была готова.
— Потому что люди меняются, а всем угодить нельзя, — сказала я, придумав достойный ответ.
— Я тебя ведь все равно не оставлю.
Я усмехнулась и отвернулась к окну, надеясь, что Ханс не увидит того, как заблестели мои глаза от слез, потому что я хотела верить, что он не оставит. Хотела и боялась одновременно.
Больше он ничего не спрашивал, продолжая по-прежнему держать меня за руку.
Вечером мы сели ужином, и я решила, что сейчас — самое подходящее время, чтобы подарить ему портсигар. Я отошла под предлогом того, что мне нужно в ванную, а вернулась — держа в руках сверток, который смущенно протянула Хансу.
— У нас в ванной раздают подарки? — рассмеялся он, принимая подарок. Я не ответила, смиренно ожидая его реакции, и он принялся аккуратно убирать бумагу.
Я замерла в ожидании. Мне так сильно хотелось, чтобы ему понравилось, что я, мне казалось, даже дышала через раз, боясь его спугнуть или отвлечь.
Наконец, он развернул портсигар и поднял на меня удивленный взгляд.
— Это подарок, — поспешила пояснить я. — Тебе. Просто ты так много для меня делаешь и сделал, я не знала, как тебя отблагодарить. И вот решила…
Я не знала, что ему сказать. Любое слово сейчас ощущалось, как глупое, никому не нужное оправдание. И я замолчала, уставившись на свои колени.
— Это очень приятно, — раздался голос Ханса. Я продолжала буравить взглядом ноги, не рискуя посмотреть на него. — Почему ты решила подарить именно портсигар?
Вопрос сбил меня с толку. И я все-таки взглянула на Ханса.
— Не знаю, — честно ответила я. — Просто подумала, что он будет тебе полезен. И, если честно, ничего другого как-то в голову не пришло.
Он улыбнулся — тепло и солнечно, так, как я любила больше всего. У меня внутри все застыло.
— Тебе не нравится? — шепотом спросила я. Голос пропал от страха. И, наверное, со стороны я смотрелась до ужаса жалко.
— С ума сошла? — рассмеялся Ханс. — Мне очень нравится. Спасибо тебе. И да, ты права. Он будет мне полезен, хотя я стараюсь курить как можно реже.
Это я заметила сама. Я редко видела, чтобы Ханс курил, очень редко, и думала, что он просто старается не делать этого при мне.
Я испытывала странные чувства по поводу его реакции. Казалось, что я ждала чего-то другого, каких-то других слов, но, наверное, дело было во мне. И найти этому причину я не могла.
— Честно, — снова сказал Ханс. — Слышишь? Я совершенно искренне говорю, что мне нравится твой подарок.
Я кивнула и постаралась улыбнуться.
Разговоры у нас в тот вечер не заладились, и я рано заснула, потому что у меня разболелась голова. Наверное, сказывалось нервное напряжение из-за того, что я так долго и так много всего таила в себе.
Но утром все стало как раньше, и я поспешила выбросить дурные мысли из головы.
========== 21. ==========
На мой шестнадцатый День рождения Ханс подарил мне то, о чем говорил еще пару лет назад, —дубленку. Я только рассмеялась, получив объемный сверток и примерив вещь. Конечно, она мне подошла. Ханс никогда не промахивался с выбором подарков для меня. Но мне действительно было смешно — неужели он все это время помнил о дубленке?
— Ты такая забавная, — сказал он, когда мы ели праздничный торт. Я удивленно переспросила, что он имеет в виду. — Не знаю. Просто ты как будто не удивлена подарку.
Я рассмеялась еще громче.
— Я не знаю, помнишь ли ты, — объяснила я, — но на первое наше Рождество ты спрашивал, можешь ли подарить мне дубленку. Я тогда отказалась. А ты все равно это сделал.
Ханс рассмеялся вместе со мной.
— Не могу придумать, что тебе на это ответить, — улыбаясь, сказал он. А потом вдруг заметно погрустнел. — Знаешь, наверное, если бы я мог, я бы подарил тебе намного больше.
Я почувствовала, что краснею.
— Ты и так делаешь для меня очень многое, Ханс. Я никогда не смогу отблагодарить тебя так, как этого заслуживаешь.