– Быстрее! – крикнула Чумазуля. – Сейчас еще сильней ливанет.
– Еще сильней? – засомневался Мишка (разве может литься с неба еще больше воды?) и понесся, что было мочи.
– Меня подождите-е! – крикнула Саша, задыхаясь от быстрого бега. Мишке пришлось остановиться и подождать девочку.
– Ну, чего ты? Давай быстрей! – поторопил он, не переставая отирать ладонью воду с лица. Противная зеленая вода заливала глаза и лезла в рот.
Он ухватил Сашу за руку и потянул за собой. Чумазуля уже скрылась в пещере, а Мишке с Сашей оставалось всего каких-нибудь пятнадцать шагов, когда с неба обрушился настоящий водопад. Он сбил ребят с ног и потащил прочь от пещеры. Мишка ухватился рукой за появившийся неизвестно откуда гибкий извивающийся корень и, превозмогая напор стихии, поднялся на ноги. Потянул за руку Сашу.
– Держись за корень! – крикнул он девочке, стараясь перекричать вязкий шум ливня, похожий на грохот водопада. Когда Саша повисла на корне, Мишка начал перебирать заледеневшими руками, толчками продвигаясь к пещере. Он все время оборачивался – Саша двигалась за ним. Лицо у нее было бледное, а глаза испуганные. – Не отпускай, держись! – ободряюще крикнул Мишка.
Осталось четыре шага, затем три. Ох, как трудно они даются! Два. Казалось, ливень специально пытается отбросить ребят от пещеры. Еще один шажок. Налетевший порыв ветра ударил в грудь, силясь оторвать Мишку от корня. Только бы Сашу не унесло, подумал мальчик, ухватил девочку за запястье одной рукой, рванулся из последних сил, и ребята повалились на теплый, сухой каменный пол пещеры. За порогом бушевала буря, а в пещере царила удивительное затишье – ни капли воды, ни дуновения ветерка.
Мишка тяжело поднялся с пола и тряхнул головой. Рядом с ним стояла Чумазуля.
– Ты чего не помогла? – зло бросил Мишка и нервным движением руки пригладил мокрые волосы.
– Я помогла, я вам стебель-бегунок сделала, – надула чуть пухлые щеки Чумазуля. – Вот и помогай после этого людям.
Она отошла вглубь пещеры, опустилась у потухшего очага, скрестила ноги и сложила руки на груди.
На полу завозилась Саша. Приподнявшись на руках, она села, прислонилась к стене и обхватила себя руками. Девочку бил озноб.
– Х-холодно, – пожаловалась она, стуча зубами.
– Да, – сказал Мишка.
– Раздевайтесь, а то еще заболеете, – донеслось из глубины пещеры. – Я сейчас костер сделаю.
– А-апчхи! – утерла мокрый нос Саша.
– Вот-вот. Мне только больных и не хватало, – ворчливо добавила Чумазуля и покачала головой.
Ребята сидели вокруг жарко полыхающего в очаге костра и жадно протягивали к нему озябшие руки.
– Сейчас быстро согреетесь, – сказала Чумазуля, вороша дрова длинной палкой. – Хороший костер получился.
– Д-да, – не очень уверенно кивнула Саша и подвинулась поближе к огню. На ней, как и на Мишке, была пышная соломенная юбочка, очень неудобная и колючая, хотя от нее шел приятный дух ранней осени. Солому пришлось позаимствовать из постели Чумазули – ни одеял, ни простыней, ни другой одежды у маленькой хозяйки пещеры не было.
Над костром колыхалась одежда, развешанная на просушку. Сама Чумазуля все еще сидела в насквозь мокром платье, словно не ощущала холода.
– А т-тебе разве не х-холодно? – спросила Саша, которая никак не могла согреться.
– Нет, я привыкла, – бесцветным голосом отозвалась Чумазуля. – Я здесь уже очень давно.
Костер потрескивал, бросаясь снопами искр и чадя. Мишка смотрел в него и думал, как по-дурацки все получилось. Не нужно было соглашаться на Сашину затею. Сидели бы сейчас себе дома, в тепле, а не в какой-то пещере в идиотских юбочках в компании дикарки, у которой окромя соломы в углу, на которой ей, видишь ли, нравится спать, больше ничего нет. Даже посуды. Интересно, в чем она еду готовит?
– Слушай, Чумазуля, – сказал он, – а как ты костер без спичек разожгла?
– Ну как? – рассеянно пожала плечами девочка. – Не знаю как. Просто захотела, чтобы он был. У меня костер делать получается, и еще цветы, вообще растения. Пещеру могу, если очень захочу. Облака и дождь, но их все могут. Только я не люблю дождь.
Она замолчала. В ставших вдруг печальными глазах плясали красноватые отблески костра. Мишка ощутил жалость к чумазой девчонке. С ней что-то было не так, нехорошо, и еще она казалась ему гораздо старше своего возраста.
– Ты одна живешь? – спросил он.
– Одна, – кивнула Чумазуля. – Мы все здесь одни.
– Все?
– Вон там, – неопределенно взмахнула палкой Чумазуля, – живет Черныш. А вон там, – палка указала в другую сторону, – Болтушка. Мы иногда ходим друг к другу в гости, когда становится совсем скучно, вернее, противно. Но живем порознь.