Николай плеснул в стакан пятьдесят грамм и залпом выпил. Запил рассолом прямо из банки. Затем вылил в стакан остатки водки, повторил и снова припал к банке с рассолом. В голове стало проясняться. Николай попытался вспомнить вчерашний день.
С утра, как обычно, литургия. Затем зарядка, силовые упражнения. Огород, это всегда надолго. Потом вечерняя служба, тоже ничего необычного. После вечерней, как всегда, подошла крутобёдрая Тоня. Слово-то какое — крутобёдрая! И откуда оно только выскочило? Крутобёдрая, лилейнораменная и пурпурноланитная. А всё равно не возбуждает.
Потом вернулся домой, сварил картошку, открыл банку тушёнки, отобедал. Раскрыл ноутбук посмотреть новости, а там — письмо от ротного. И время остановилось, дальше только туман. Запер дверь, раскрыл папку с фотографиями — с той войны. Сидел, пил, листал фотографии, вспоминал те дни и снова пил. Пока не потерял себя.
Николай попытался достать ключ из бутылки, но у него ничего не получилось. Засунуть ключ было легко, вошёл как по маслу. А вот вытащить никак не удавалось. Николай разбил бутылку над мусорным ведром, полез за ключом и порезал руку об острый осколок. Машинально слизнул выступившую кровь. За спиной послышался шорох и чей-то голос спросил:
— Решил подписать договор?
3
Николай резко обернулся. Бес никуда не пропадал; он сидел на столе, свесив тонкие ножки с блестящими копытцами. Совсем не страшный, чем-то даже симпатичный. Ростом сантиметров под семьдесят (не удивлюсь, если 66.6, подумал Николай), покрытый короткой чёрной шёрсткой. На голове шёрстка была длиннее и перемежалась жёлтыми прядками. Эти прядки почему-то поразили Николая больше всего, и вместо положенного «Сгинь!» он спросил:
— Это у тебя мелирование, что ли?
— Имею право! — ответил бесёнок.
Николай опомнился и затянул:
— Сгинь, древний враг…
— Какой я тебе древний! — обиделся бесёнок. — Сам ты старый пень!
— А сколько же тебе лет? — спросил Николай, окончательно сбитый с толку.
— Барышням таких вопросов не задают!
— Так ты что… женщина?
— Я девочка! — гордо ответил бесёнок.
Николай протёр глаза. Ничего не изменилось, бесёнок всё так же сидел на столе. Только шёрстка на его голове сплелась в две тугие косички, торчавшие в разные стороны.
— И чего же ты хочешь, чертовка? — спросил Николай. — Чем ты можешь меня соблазнить? Мне ничего не надо, а мёртвых у вас воскрешать не умеют.
— У нас как раз умеют, — возразила чертовка, — только результат тебе не понравится. Так что не советую, чисто по-дружески.
— Какие мы друзья! — возмутился Николай. — Ты вражина, пришедшая меня искушать.
— Фу, какой ты меркантильный кю! Почему если бес, то сразу искушать, торговаться? Вы, люди, стали расой торгашей, и эти свои рыночные заморочки на нас проецируете. А просто поговорить — слабо́?
Смысл слов до Николая не дошёл, так его поразило это «кю».
— Так вы там и фильмы наши смотрите? — спросил он.
— Все подряд, — кивнула чертовка, — скучно у нас, совсем нечем заняться. Ваш поэт как-то написал: «Скучно, бес». А наш мог бы написать: «Скучно, чел»; вот только поэтов у нас нет.
Николай потянулся к банке и глотнул ещё рассола.
— Так и говорила бы со своими, чего ко мне-то полезла?
Чертовка горестно вздохнула.
— Со своими не получится, у нас там все шорохи прослушиваются. Чуть что сболтнёшь поперёк — и сразу в карцер, на холодок. Ненавижу холод!
Чертовку аж передернуло, видимо, от незабываемых воспоминаний.
— А говорить то, что можно — какой смысл? Что можно все и так знают, эта музыка уже в зубах застревает. То ли дело у вас — мели Емеля, твоя неделя! Лепота!
— У нас тоже не забалуешь, — возразил Николай, — есть же пакет Яровой и СОРМы всякие.
Чертовка презрительно хмыкнула.
— Да наблюй ты в этот пакет! В ваших ебенях электричество каждую неделю пропадает, а ты мне про высокие технологии будешь рассказывать. Неравномерное развитие, ядрён-батон! Везёт вам, а вы, дураки, своего счастья не понимаете!
— А у вас разве не так? — спросил Николай.
— Не так, — помрачнела чертовка. — У нас все регионы давно объединили в один инфернальный союз. Общие стандарты, единый уровень. Спрятаться негде, разве что к вам заглянуть — на огонёк. Кстати, «на огонёк» — наше выражение, вы его у нас позаимствовали.