Два месяца в общем-то не так уж много. Компаньоном, к тому же. Не слугой или рабом.
Мысли опять путались, туман сгустился.
Пусть даже это сон, жить-то охота. А если не сон, никогда не поздно и наяву пойти в отказ, если что-то меня не устроит. Что там за детали, интересно? Я даже не догадывался, для какого рода занятий мог понадобиться этой незнакомке с вычурным именем.
Главное, надо держать язык за зубами, чтобы не выдать свои секреты. Вполне возможно, я не помню ничего, потому что моя спецподготовка предусматривала рефлекторную автоамнезию в случае попадания в плен. Сейчас очень похоже на такой случай. Под личиной незнакомки может скрываться мастер ведения допросов из конкурирующей фирмы или даже из контрразведки какого-нибудь вражеского государства.
Для сна, конечно, очень странные мысли. Но вдруг это враги таким сложным способом проникают в мое подсознание? Наводят тень на плетень.
Нужно сосредоточиться. Пожалуй, проще всего согласиться и посмотреть, что будет дальше.
Прошло целых пять секунд, она ждет ответ.
Я кивнул.
— Хорошо, что согласен. Значит, договорились. Открой рот, эту таблетку надо положить под язык, — Брунгильда-как-ее-там-дальше, протянула крупную желто-коричневую капсулу, держа ее между указательным и большим пальцами левой руки.
Мои подозрения на изощренный допрос могли бы усилиться при виде этой таблетки явно фабричного производства, но тут я заметил перстень из белого металла на ее среднем пальце. Вообразить кольцо такой сложной витой формы и необычного приглушенного блеска я бы не смог. Зачем мастеру допроса через подсознание, будь он каким угодно перфекционистом или извращенцем, изображать настолько детализированный предмет? Слишком сложно.
И мы в лесу, а не в камере для допроса.
Всё страньше и страньше, как сказала бы Алиса.
Алиса? Какая Алиса? Фамилии я не знал. Но в голове начали всплывать неясные обрывки воспоминаний.
Меня опять затошнило. Я сморгнул с ресниц капли дождя и посмотрел на перстень. Шестью изящными металлическими когтями к нему крепился большой продолговатый камень небесно-голубого цвета с красными и золотыми прожилками. Он мерцал в полумраке, и в его синеватом свете я разглядел глаза женщины в прорезях маски — желто-оранжевые с вертикальными черными зрачками, как у кошки.
Это вставки в маске или линзы такие маскировочные?
Контрразведчикам вообще-то не свойственен столь буйный полет фантазии. Конечно, всякое может быть, но я понял, что слишком усложняю.
За три секунды подумав всё это, я послушно открыл рот и взял капсулу под язык.
Моя голова лежала на чем-то мягком вроде свернутого полотенца, я мог видеть руки, ноги, и не узнавал свое тело, ни по ощущениям, ни по внешнему виду.
Закрались первые сомнения в том, что я — это я; что все эти мысли думает не кто-нибудь другой, а тот я, который настоящий. Или первоначальный. Даже не знаю, как поточнее сформулировать.
Но мое сознание упорно отказывалось допускать возможность того, что оно находится в другом теле и в другом мире. В мире, в котором женщины с кошачьими глазами, в венецианских масках и красных мантиях появляются из ниоткуда, обещая подарить исцеление от смертельных ран.
— Называй, как хочешь. Сознание, душа, личность, — произнесла Брюнхильда, встала и отряхнула полы плаща. — Мне сказали, ты тот, кто мне нужен.
Она умеет читать мысли? Опасная какая. Контрразведке такое и не снилось.
Мне наконец-то удалось проглотить огромный комок в горле, мешающий дышать и говорить. Желтенькая капсула подействовала невероятно быстро. Железная рука, сжимающая горло, исчезла, и боль под лопаткой прошла. По всему телу мягкими волнами разливалось тепло. Это было очень приятное ощущение. Только что я замерзал от пронизывающего жуткого холода, и вот — спасён.
Достаточно всего одной таблетки. Волшебной. Надо узнать, где можно достать такие, и сколько они стоят.
— Кто сказал? — чужим голосом спросил я.
— Алайсиаги, присматривающие за тем миром, откуда я призвала тебя.
— Алайсиаги? — я наморщил лоб, пытаясь вспомнить, где слышал это слово. — Какие алайсиаги?!