Понятно, что разрушить или разобрать эти конструкции чрезвычайно сложно без вертолетов, и очень опасно — обломки уничтожат всё в радиусе нескольких километров.
Вкусно покушать Брюн очень любила. Но все ее любимые блюда мне тоже нравились, так что никаких вопросов при виде подносов, заставленных тарелками с разной снедью, у меня не возникло. Мы плотно позавтракали в ресторане на пятом этаже здания гражданской администрации этого района и поехали к воротам в конце двухполосной бетонной дороги, которую я разглядывал через панорамное окно во время еды.
Ажиотажа здесь не наблюдалось, как и в Сорок Пятой.
Мощная стена высотой десять метров, обшитая металлическими листами, и стальные ворота предупреждали, что разница между сороковыми и пятидесятыми номерами огромная. Усиленная охрана на вышках с обеих сторон ворот, три тяжелых бронетранспортера и машина с установкой залпового огня усиливали это впечатление.
Но процесс прохода через блокпост оказался на удивление быстрым.
Два офицера в пятнистом камуфляже сверили фотографии в паспортах и наши лица. Третий проверил печати на патенте Брюн и на моей лицензии, а два сержанта осмотрели моторный отсек и днище минивэна, заглянув лишь мельком в техпаспорт и права Марка.
Я уже хотел высказать свое удивление вслух, но это был только первый этап. За открывшимися воротами я увидел вторые, метров через сто, в точно таком же ограждении, как в Сорок Пятом номере.
Между внешней стеной и внутренней оградой располагалось двухэтажное здание санчасти, или как это здесь называют, санитарный госпиталь. Но никаких внешних признаков, что это медицинское учреждение, я не увидел. Брюн сказала мне, что это такое. Понятно. Иначе народ получит мощный заряд демотивации — слишком большое здание. Интересно, зачем такое большое, да?
Напротив санчасти располагался одноэтажный оружейный магазин, к которому примыкал пункт проката — огромный ангар с тремя воротами.
— Нужно взять в аренду гранатомет, а лучше два, для меня и Марка, — сказал я. — Побольше зарядов к ним и патронов для нашего оружия. И какое оружие у тебя, Роми?
— Зови ее Ванда, — подсказала Касси. — Чтобы не проколоться при посторонних.
— Можно Роми. Это же как бы прозвище от фамилии Роммель, — улыбнулась Роми.
— Ах, вот оно что! — поняла Касси. — Теперь до меня дошло.
— Пойдемте все вместе, посмотрим, что тут за ассортимент, — сказала Брюн. — Мы же первый раз, и сразу в пятом уровне.
Я знал, что мы зайдем в прокат.
Но никак не ожидал, что там меня узнает один из сотрудников.
— Дэн! — от другого входа, окликнул меня парень в синей форменной робе с нашивкой на груди и белым шевроном на рукаве.
Я сделал вид, что не расслышал, хотя никаких других посетителей мужского пола в ангаре не было, а два сотрудника стояли в глубине зала в другой стороне.
— Он не отстанет, едет за нами, давай догоним Брюн, она прочитает его мысли! — шепнула мне Касси и громко позвала Брюн, которая ушла вперед между рядами оружейных стоек. — Жизель!
Брюн сразу оглянулась с встревоженным видом. Наверное, это у них условный знак: звать друг друга по второму имени в случае опасности.
— Что? — спросила она, быстро вернувшись к нам.
Марк и Роми ушли в смежный магазин купить оружие для нее и не заметили, что мы отстали.
— Парень сзади, на инвалидной коляске, узнал Варфи, — ответила Касси.
— Поняла.
Она слегка наклонила голову к левому плечу и успела сказать мне верхний слой мыслей инвалида:
— «Я же Саня Фролов, позывной Фрол, мы знакомы по службе в инженерном батальоне». Он лейтенант, комиссован по ранению. Ты этого не знал, уволился раньше. Но близкими друзьями вы не были.
Подъехал Фрол. Хорошая у него инвалидная коляска, на электроприводе и большой батарее.
— Дэнис, привет! Я сначала сомневался, с такими длинными волосами тебя не узнать сразу. Но это же ты?!
Я с удивленным видом произнес:
— Фрол?! Что ты тут делаешь?
— Уже год как перевели, — ответил он. — Во втором походе в Шестьдесят Седьмую получил ранение. Комиссовали. В госпитале полгода лежал, потом сюда.
— Что случилось?
Девушки стояли рядом с заинтересованным видом.
— Ты же на гражданке теперь. Не могу сказать, что случилось, подписку дал. Но то, что ранен и комиссован — это ты и так видишь, — он показал на белый шеврон. — Сам-то ты как? Где был, что делал после увольнения? Сюда зачем?