Мичман Сидоров ("Соль службы", с. 159) записал в дневник: "3 сентября. Идем под водой, только погрузились (4.30). В 6 часов в первом отсеке собрали заседание партбюро. Прием в партию Дубинского, Бурдюка, Машинистова и писателя Зонина". Вот уж этого издатели "Молодой гвардии" стерпеть не могли. Они вычеркнули из книги приём Зонина в партию, решительно внесли правку в музейный документ. В "Схватке под водой" (с. 118) запись мичмана Сидорова выглядит "лучше": "...собрали заседание партбюро. Прием в партию Дубинского, Бурдюка, Машинкстова и Долгих".
Те издатели были большие мастера выкручивать автору руки и подвешивать автора на крюк (не знаю, откуда здесь взялся Долгих. Грищенко упоминает трюмного машиниста Долгих, но в главе о другом походе). Почему издатели Старой Площади вдруг принялись "приводить историю в порядок"?
Да потому, что уже приём Зонина в ВКП(б) являл собою ЧП. Грищенко не таил от читателя прошлое Зонина: "...политработник, прошедший суровую школу гражданской войны, за героизм во время подавления кронштадтского мятежа он был награжден орденом Красного Знамени", "...Зонин, комиссар полка времен гражданской войны..." ("Соль службы", сс. 128, 129).
Из книги "Писатели Балтики..." (с. 204) читатель мог знать, что Александр Зонин был не только комиссаром полка, но и делегатом Х съезда РКП(б). Легко увидеть, что Зонина, ко времени войны, из партии исключили. Инструкции о порядке восстановления в партии были секретными, думаю, что Зонина могли восстановить в членстве в ВКП(б) лишь решением "верхней" инстанции, ЦК или ЦКК. Большевики корабля, идущего под водой во вражеском море, не имели ни малейшего права заново принять репрессированного военкора Зонина в свои ряды, и все они это знали.
Бюро первичных организаций ВКП(б) на фронте получили право приема в партию постановлениями ЦК ВКП(б) от августа и декабря 1941 года. Постановления эти упростили для фронтовиков вступление в партию. Будь Зонин "чистым", будь он просто беспартийным военным журналистом, его не могли принять на подводной лодке в ряды большевиков: на то существовали инструкции политуправлений. Зонин был на лодке в командировке (приказом Политуправления КБФ от 7.08.1942 — см.: "Писатели Балтики...", с. 200).
Грищенко подчеркивает: положение Зонина на лодке определялось разделом Корабельного устава "О лицах, временно находящихся на корабле" ("Соль службы", с. 131).
Замечу, что по Корабельному уставу Зонин попадал в разряд "пассажиры".
"Душа" Зонина, казённое имущество, принадлежала Пубалту. Он служил в воинской части — "оперативной группе писателей". Его командиром был бригадный комиссар Вишневский. Как ни верти — не имело партбюро лодки "Л-3" таких полномочий, чтоб принять Зонина в партию. Когда подводная лодка "Л-3" уходила 9 августа 42-го года из Кронштадта в "поход смертников", из 55 человек её экипажа 32 были члены и кандидаты партии, 15 были комсомольцами.
В боевом походе, в заключительной его части, в партию и в кандидаты ВКП(б) были приняты 7 человек. Для 42-го года это большое число. В числе принятых — офицеры Дубинский, Луганский и акустик старшина Жеведь (акустик по своему положению был ближе к комсоставу). Уверенно можно сказать, что в критические дни и часы "похода смертников" они вели себя безупречно. Грищенко не раз подчеркивает, что на этих троих он всецело, мог положиться.
Кто ещё в комсоставе являлся безупречной опорой командира, капитана 2 ранга Грищенко Их можно назвать сразу: помощник командира Коновалов, механик Крастелев, штурман Петров и, конечно же, парторг лодки мичман Сидоров. При сем имеется комиссар, имя которого официально вычеркнуто из истории нашего военного флота (и которого Зонин презрительно именует "бедный Мефодий"). Чтобы большевики подводной лодки ещё до возвращения к горлу Финского залива приняли в ВКП(б) Зонина (человека из чужой воинской части, героя и комиссара Гражданской войны, репрессированного и исключенного из партии в конце 30-х годов),— нужно было, чтобы Зонин в том "походе смертников" совершил что-то выдающееся.
Приняв Зонина, своей властью, в ВКП(б), большевики лодки "Л-3" бросили дерзкий вызов всей казённой политической системе флота (и не только флота). Из сего факта видно, что морально-политическая обстановка на лодке "Л-3" в начале сентября 42-го года была достаточно "нештатной". В 80-е годы издатели, близкие к Старой Площади, вычеркнули из истории факт приема Зонина в партию.
Зонин в 57-м году написал (а Грищенко в 79-м напечатал в своей книге), что экипаж "Л-3" побеждал "не только фашистов, но и все скверное, что цеплялось за отдельные души".
"Скверное" поставлено здесь в один ряд с фашистами... А уже в Ленинграде, в марте 43-го командование флота производит деяние загадочное — разгром командного состава гвардейской подводной лодки "Л-3".
Поникаровский (полный адмирал), громя мою "безграмотность", приводит в газете "Труд" удивительную цитату из Трибуца: "...Вот как отвечал адмирал А. М. Трибуц (так напечатано в газете, "А. М. Трибуц". хотя Трибуца звали, кажется, Владимир Филиппович— О. С.) на вопрос, почему не дали П. Д. Грищенко Героя Советского Союза: " а Грищенко, как ни странно, никто из прямых начальников и не представлял к этому званию".
Особенно мне нравится: "как ни странно..." Наивный добрый дедушка Трибуц. Грищенко сам мне рассказывал, как комбриг подплава КБФ Стеценко вызвал его в свою каюту (кажется, на "Смольном"), показал документ. оформленный как нужно и подписанный всеми, кому положено на подплаве, и сказал:
"Видишь? Представление твоё на Героя. Гляди хорошенько! Больше не увидишь!" — разорвал документ, и бросил в корзину для мусора. Комфлот Трибуц возвратил комбригу представление на Грищенко, и, видимо, сделал это в такой оскорбительной форме, что Стеценко был ярости.
Лживость Трибуца известна издавна. Теперь она начинает (!) подтверждаться документами. в Феврале 1943 года командный состав КБФ как громом был поражен известием, что начальник штаба Ю. Ф. Ралль (офицер царского флота, интеллигент, умница, флотский теоретик, человек изумительной личной храбрости, кумир всех честных командиров) сдаёт дела по причине его понижения в должности и перевода на эскадру. Биограф Ю. Ф. Ралля историк Кирилл Голованов приводит в своей книге выдержку из мемуаров Трибуца.
Трибуц говорит о Ралле (который ко времени мемуаров Трибуца уже 20 лет как умер, вследствие тяжелой контузии, полученной на мостике эсминца в Таллинском переходе), что Ралль сам (!) изо всех сил просил перевести его на низшую должность. Трибуц пишет в мемуарах: "С нелегкой душой отпустил Военный совет Юрия Федоровича Ралля с должности начальника штаба флота на, эскадру". А чтобы читатель мог оценить эту фразу Трибуца-мемуариста, К. Голованов приводит боевую характеристику Ралля, утвержденную Военным советом КБФ в декабре 42-го года (я даю её в сокращении):
"...допускает обсуждение полученных приказов. Своих распоряжений не контролирует. Организовать и обеспечить выполнение приказов командования не может. Руководство операциями не организовал.
Вывод: занимаемой должности начальника штаба КБФ не соответствует. Может быть использован начальником одного из высших военно-морских училищ". И подписи — Трибуц, Смирнов, Вербицкий источник: ЦВМА, личное дело Ю. Ф. Ралля арх. № 67717, л. 30 (Голованов К. У времени в плену. Повесть о вице-адмирале Ю. Ф. Ралле — Морская историческая библиотека. СПб., "Астра-Люкс". 1996, сс. 97-99, 137).
Командиру с такой аттестацией — банно-прачечный отряд доверить нельзя. А в рекомендации назначить Ралля начальником "одного из училищ" я вижу пылкое желание — убрать вице-адмирала Ралля как можно дальше от Краснознаменного Балтийского флота (все военно-морские училища находились в глубоком тылу).
Трибуц просчитался.
Уж в Главном-то штабе понимали, что такие адмиралы, как Ралль,— дар нашему флоту от господа бога. В январе 43-го случилось несчастье, погиб замечательный командующий эскадрой КБФ вице-адмирал В. П. Дрозд (его автомобиль провалился под лед, ночью, близ Кронштадта). Ралля назначили командовать эскадрой, и он (что неудивительно) показал себя прекрасным командующим...