"Кар-р!" - ответил ворон и отвёл взгляд.
Из-за спины птицы вдруг возникла нелепая голова с густой чинной бородой, увеличиваясь, по мере приближения.
"Опа-на, знакомые все лица", - невольно озвучил Марик дурацкую исхоженную фразу, узрев в приближавшейся физиономии бородача - продавца глупцов и умников.
Бородач выставился в окне по пояс со стороны улицы и скрестил руки на груди. Ворон ходил по подоконнику, острыми глазами, время от времени, заглядывая в комнату.
"Интересно, на чём он стоит за окном? - подумал Сечин, но спросил совсем о другом:
- Вы что, умников притащили?
- Есть и те и другие - по желанию, - ответил торговец.
- Не засоряй мне мозги - уплачено за умников, прошу рассчитаться, - наставительно и на "ты" потребовал Марик.
- Как изволите, - торговец опустил руку книзу и извлёк одного за другим из-под подоконника двух щуплых умников, худощавых, словно подростки.
- Они, что у вас, с концлагеря?..
- Нет, с библиотеки...
Умники зашли в комнату, и расселись с уверенной независимостью.
- Мы вас слушаем и заверяем в своей искренней информационной поддержке и оказании помощи в выборе правильного решения, - сказал один из них.
У Марка Арнольдовича, как-то все вопросы выскочили из головы. А накануне их было много, толкающихся в очереди на разрешение.
- Вот так всегда, - сказал Сечин, - как только что понадобится - никогда не найдёшь. - Как вас зовут? - переключился Марик на бородача. - Мы с вами общаемся, а не представлены...
- Зовите, как хотите. Можете звать Могелатом, - ответил не очень дружелюбно торговец.
- Грек, что ли? Первая гласная в имени, как в слове "маг"? - спросил Сечин.
- Нет, - ответил бородач, - как в слове "могу". Пусть будет грек... И поторопитесь с вопросами: у вас в распоряжении десять минут.
- Почему так мало? - возмутился Марк Арнольдович. - Это безобразие... За такие деньги.
- У вас осталось на всё про всё девять минут.
- Ну, знаете ли... Да я смотрю, вы шулер, Могелат.
Сечин напряг память, сконцентрировал мысль, сморщил лоб, закусил губу и выдал:
- Рыбак поймал большую рыбу на удочку, взятую у другого рыбака. Чья рыба: по закону, по справедливости и по чести? - состроив при этом недовольную собой рожу.
- По закону рыба принадлежит государству. Чтобы говорить о справедливости, надо знать условия договора между рыбаками при одалживании удочки. А по чести - тому, кто честно выполнил условия договора, - ответил умник, и второй согласно кивнул головой.
Марк Арнольдович нервно чесал шею, грудь, руки.
- Сколько времени у меня ещё осталось?
- Четыре минуты...
- Может ли быть нарушен международный договор, и при этом не иметь последствий для нарушителя?
- Может, - ответил второй умник, - если одна договаривающаяся сторона поглотит другую. Или, если одна из договаривающихся сторон перестанет существовать. Или же такое нарушение может быть урегулировано дополнительным к договору соглашением или новым договором, аннулирующим предыдущий, - умники пожали друг другу руки в знак согласия.
- Предложенные вами варианты достаточно сложны в реализации. Нет ли более простых решений? - Сечин выжидательно-напряженно посмотрел на собеседников.
- Простые ответы обычно характерны для простых вопросов. Вы же поставили вопрос о нарушении международного права - такие задачи простых решений не имеют. Но обычно, чем дольше тянется их разрешение, тем большие потери поджидают впереди проигравшую сторону, - умники опять пожали друг другу руки с довольными улыбками на лицах.
Ворон, сидевший до этого спокойно на подоконнике, стал долбить клювом окно.
- Пшла вон, нечистая сила! - у Марика так засвербело в носу, что он чихнул, сидя в кресле, аж ноги подпрыгнули.
Окно распахнулось, ворон вспорхнул, а с ним пропал и бородач представившийся Могелатом. То ли вниз упал, то ли взлетел куда, но снизу послышался звон разбитого стекла.
И умники куда-то подевались...
- Ты разбил стакан, - сказала жена Глаша, пробуждаясь. Опять поставил на край стола - а я предупреждала...
- Он сам по себе упал, видно, Земля же вертится, ты знаешь, а тут развернулась неудачно. Я от него слишком далеко находился - никак не дотянуться, чтоб уронить.
- Не Земля развернулась, а ты вернулся вчера поздно, подшофе. Опять с другом революционные песни горланили? Я предложила лечь в постель, ты отказался.
- Хочешь сказать, что я всю ночь просидел в кресле?
- Почему просидел, - проспал. Или не твой храп всю ночь разносился по комнате?
- Не может быть! Я убеждён, что находился всё это время в здравом сознании.
- На стёкла от стакана не наступи...
* * *
"В основе желания быстро разбогатеть всегда стоят жадность и глупость..." - начало отобранного для ознакомления письма заинтриговало Семена Степановича, и первейшая мысль, пришедшая в голову, предполагала сомнение, что данное письмо будет полезно городу, но, несомненно, целебно для любимого племянника. "Меня же это не касается, -реабилитировал себя начальник службы, - я к таким вещам спокойно отношусь, с пониманием..."
Семен Степанович Шалый все ещё надеялся "наступить" на плодотворную идею, но внутренне верил только в поставку макулатуры. Подсознание угнетало сознание своей близостью к реальности. Письма поступали прежним потоком, что говорило о неубывающем энтузиазме населения к наукотворчеству. Это не позволяло расслабляться и самому собирателю полезного злака, верившего в причуды судьбы-плутовки, и потому чтение писем было обречено на продолжение. К тому же, необходимо было доложить о результатах конкурса начальнику департамента, если он не забыл...
"А хорошо было бы, если забыл - отчёт не понадобится и случайные вопросы по макулатуре не всплывут - стругай денежки потихоньку и не высовывайся, - меркантильные мысли скреблись непроизвольно сами по себе. - Да и новые регионы к этому делу подключить не мешало бы. А оправдание в неудаче всегда найти можно".
Начальник службы отогнал провокационные мысли и продолжил чтение.
Соискатель премии в письме уверял, что все, что необходимо городу и его структурам для нормальной деятельности давно придумано, продумано и применено, если не в столице, то в других городах, и необходимо лишь отыскать искомое блюдо. Финансы же на нововведения легко можно получить, сократив количество чиновников до необходимого числа, а также от сдачи в пункты приёма макулатуры наплодившейся, благодаря их деятельности.
Услышав о знакомом до сердечной боли слове "макулатура" Семен Степанович вскочил, лицом позеленел с оттенком серого, и нервно стал трясти кулачками. "Ой, неспроста мне это письмо подкинули, ещё и с упоминанием этого..." - он не позволил себе обозначить даже мысленно волнующий его предмет. Он нервно набрал номер телефона племянника и потребовал срочной аудиенции, употребив в резком тоне два нецензурных слова для выразительности. Они то, похоже, и сыграли наиважнейшую роль - Виталик появился в кратчайший срок, Семен Степанович не успел даже телефон положить на место.
- Звал, дядя? - расхристанный и запыхавшийся племянник влетел, как из пушки выстрел.
- Много наторговал?
- А что случилось? - спросил Виталик виноватым голосом, кладя на стол деньги: - Твоя доля, - и добавил не к месту, - воровская.
Дядя зыркнул так глазами, что племянник понял об ошибке, и рука сама потянулась чесать затылок, как вроде б то после удара.
- Похоже, нашу коммерцию раскрыли.
- Почему решил? И что из этого? Мы ни у кого ничего не воруем, отдаём своё, кровное... ну, хорошо - пусть будет - ничьё. Кому какое дело?
- Да вот есть кому. Дела надо делать тихо, аккуратно, без шума и безобразий, а ты? Пришёл, нашумел, напакостил... А теперь говоришь, кому какое дело. На вон, читай, - и дядя метнул письмом в дорогого племянника.
Виталик поднял письмо и неспешно прочёл.