Ремесленник делает сосуд, проходят годы, прежде чем он будет завершен,-но он не предназначен для повсеместного употребления. Поэтому закон Священного земледельца гласит. "Если взрослый и крепкий мужчина не пашет, то в Поднебесной появляются страдающие от голода, если женщина, достигшая должного возраста, не ткет, то в Поднебесной появляются страдающие от холода". Поэтому сам пахал землю, а его жена ткала. Так, находясь впереди Поднебесной, они вели ее за собой. Они не ценили труднодоступных товаров, не пользовались бесполезными предметами. Вот почему у того, кто не прикладывает сил к пахоте, нечем пестовать жизнь, у того, кто не прикладывает сил к ткачеству, нечем прикрыть тело. Иметь излишек или испытывать недостаток, зависит только от тебя. Когда еды и одежды вдоволь, не возникают пороки и ересь. Когда царят покой и радость и нет "дел" [118], то Поднебесная обретает равновесие и покой. И тогда Кун Цю и Цзэн Шэнь не имели бы места распространять свое "добро", а Мэн Бэнь и Чэн Цзин [119] -силой утверждать авторитет.
В обычае разрушающегося мира использовать хитроумие и ложь, украшать и множить бесполезное, ценить заморские товары, дорожить труднодоступным богатством, не приумножать тех средств, которые нужны для поддержания жизни, а истощать полноту Поднебесной, порубить все, что составляет первооснову [120] Поднебесной, надеть ярмо на коней и быков, превратив их в скот; перемутить людей; чистое превратить в грязь. Тогда жизни взметаются как пыль, все приходит в смятение и волнение. Чистосердечие и искренность оказываются размыты, люди утрачивают природные ориентиры. Тогда-то и появляются украшения из перьев зимородка, носорожьей и слоновой кости, расшитые парадные одежды, узорчатые ткани [121]-чтобы волновать взоры. Ароматные яства из У и Цзин [122], мясные и крупяные-чтобы усладить уста. Колокола, барабаны, флейты и свирели, инструменты струнные, деревянные, из металла и камня-чтобы наполнить звуками уши. Разговоры о том, что чему предпочесть, как себя вести, что такое обряд и благочинье. Открытая критика и советы,-чтобы лишать покоя сердца. И тогда народ вскипает и в великом смятении тратит дни на преследование выгоды, от волнения и суеты теряет силы. Законы и честь отрицают друг друга, правила поведения и стремление к выгоде противоречат друг другу, при этом будь хоть десять Гуань Чжунов, не навели бы порядка. Что же до богатых людей, то они ездят на колесницах и в экипажах, одетые в парчовые наряды, кони их украшены бунчуками и украшениями из слоновой кости, на колесницах-пологи и циновки, шелковое шитье и шнуры, цвета-желтое и зеленое-перебивают друг друга, всего не описать. А бедняки летом покрывают тело сермягой, подпоясанной веревкой, едят бобы, чтобы набить кишки, пьют пустую воду-чтобы спастись от летней жары. А зимой носят изрешеченный дырами бараний плащ, короткую одежду из грубой ткани, которая не покрывает тела, и греются у раскаленного очага. Эти люди не отличаются от простонародья, живущего за плетеными дверьми. Бедные и богатые далеки друг от друга, как государь от раба,-не стоит и говорить об этом. Используя уловки, ложь и фарисейство, они вольготно себя чувствуют среди современников. Держась правильного и разумного, будучи разборчивым в средствах, не избежать голода и холода. При этих обстоятельствах хотеть, чтобы народ покинул верхушки и вернулся к корню [123], -это все равно что открыть источник и перекрыть течение его вод. Резьба по дереву, гравировка по металлу наносят вред крестьянскому труду; парчовые узоры, шелковые перевязи вредят женским работам. А если крестьянский труд пропадет и женские работы понесут ущерб, то создастся угроза холода и голода. Но когда наступают голод и холод одновременно, с древности и поныне не слыхали, чтобы при этом люди не нарушали законы, не страшась наказания. Так что в том, что честный муж находится в захолустье, виновато не его поведение, а время. Вред или польза зависят от судьбы, а не от ума. Так, в терпящей поражение армии солдаты, даже мужественные и храбрые, спасаются бегством, и военачальники их не могут остановить; а в победоносной армии даже трусы готовы на смерть, робкие не могут бежать. В деревнях, охваченных разливом рек Хэ и Цзян, отцы и дети, старшие и младшие братья оставляют друг друга и бегут, отталкивая друг друга, карабкаются на курганы, взбираются на холмы. Легкие на ногу взбираются первыми и не могут заботиться о других. Когда же все счастливы и спокойны, то, видя, как тонут люди в соседнем царстве, и то скорбят, тем более если это их родственники. Так что если сам спокоен, то любовь распространяет даже на соседнее царство, готов ради них пожертвовать своими делами. Если же сам в опасности, то забываешь о родственниках, и тут уж не до других. Плывущий не может спасти утопающего-его руки и ноги напряжены; обожженный на пожаре не может спасать обгорающих-у него тело болит. Так и народ: если в достатке, то уступчив, если в нужде, то склонен к тяжбам. Когда уступчив, то процветают обряды и благочинье, когда начинаются тяжбы, то растет смута. Постучи в дверь, попроси воды, никто не откажет, потому что питья- вдоволь. В лесу не торгуют хворостом, на озерах не продают рыбу-их и так избыток. Так что при изобилии желания скромны, а если запросы не велики, то и нет тяжб. Во времена циньского вана [124] дело доходило до того, что ели детей,-такая была нужда. Когда же род Лю [125] взял в руки бразды правления, то даже одинокие принимали сирот,-потому что имущества стало в избытке.
119
Обращает на себя внимание фамильярное наименование учителей: не Кунцзы (Конфуций, см прим 34 к гл. 12), а по имени-
120
Кит.
121
Фактически здесь две пары синонимичных определений:
123
Стандартная фраза, означающая призыв оставить роскошь и вернуться к простоте, в более широком плане-вернуться к временам "золотого века", безыскусственности и слиянию с природой.
124
Имеется в виду Цинь Ши-хуан, но показательно, что основатель первой империи здесь именуется