Генерал Берриосабаль, обращаясь к своим солдатам, говорил: «Французские орлы переплыли океан для того, чтобы потерять на мексиканской земле лавры Севастополя, Маженты и Сольферино. Вы сражались с первыми солдатами мира, и вы первые их победили».
Генерал Ламадрид рапортовал: «Многие ордена Почетного легиона, медали за Севастополь, Маженту, Сольферино и другие французские награды, которые сегодня наполняют карманы наших солдат, доказывают миру, что они в этот день вели себя как республиканцы и достойные сыны Мексики».
Всеобщее ликование по поводу победы над войсками Лоренсеза было столь сильным, что Хуарес отдал распоряжение освободить раненых и взятых в плен французов и вернуть их вместе с их медалями и наградами в лагерь Лоренсеза с посланием. В нем отмечалось, что этот жест является данью мужеству армии Востока и великодушной мексиканской нации, которые сожалеют, что храбрых французских солдат, подобно баранам, силком завезли на мексиканскую землю, где заставили вести безумную, несправедливую и преступную войну, за что ответственные понесут еще суровую кару.
Лоренсез был вынужден молча глотнуть и эту горькую пилюлю, превращавшую его и его воинство в посмешище всей страны.
Зато он счел возможным ответить на другое послание, которое ему направил Сарагоса 12 июля. Мексиканский генерал писал своему противнику: «У меня имеются основания считать, что Вы, и офицеры, и командиры дивизии, находящейся под Вашим командованием, направили императору протест против поведения министра де Салиньи, завлекшего Вас обманом в поход против народа, который был до этого лучшим другом Франции». Сарагоса предлагал Лоренсезу почетную капитуляцию и помощь в эвакуации французских войск.
Лоренсез ответил, что, не располагая политическими полномочиями, которыми его правительство наделило господина де Салиньи, он не имеет возможности вступить в переговоры по поводу предложения генерала Сарагосы. Только министр Франции уполномочен получать такого рода сообщения.
Сарагоса вместо того чтобы обратиться к де Салиньи, попытался взять Орисабу. Но хотя это ему и не удалось, испуг Лоренсеза отнюдь не прошел. «Хозяин Мексики» твердо решил дальше Орисабы не ступать ни шагу, пока его войска своей численностью не будут превосходить мексиканцев по крайней мере раза в три. У страха глаза велики…
В эти трудные месяцы для его родины Хуарес, как обычно, являлся ежедневно в 9 часов утра в президентский дворец, неизменно одетый в черный сюртук, спокойный, немногословный, приветливый — Невозмутимый, как его стали называть поклонники и друзья.
Большую часть суток он проводил в своем рабочем кабинете, председательствовал на заседаниях кабинета министров, писал приказы, слал послания, принимал посетителей, читал донесения и доклады, готовил законы. Когда работал конгресс, президент присутствовал на его заседаниях, выступал с отчетами, принимал участие в прениях. «Маленький индеец» работал не щадя себя, без шума, без суеты, на виду у всех, подавая своим поведением пример другим.
Были ли у него тогда какие-либо увлечения, кроме работы и чтения? Если были, современники их не замечали. Освободившись от государственных забот, Хуарес спешил домой, к своей жене Маргарите и детям, которые, судя по всему, были в это беспокойное время его единственной отрадой.
В июле 1862 года семью Хуареса дважды посетила смерть: умерла его малолетняя дочь Амада — Любимая, и умер проживавший в Оахаке тесть — дон Антонио Maca, который много лет тому назад приютил безвестного индейского мальчика, спустившегося с гор в поисках знаний.
Сколько воды утекло с тех пор, сколько событий произошло, как изменилась за эти годы Мексика. Теперь она независимая страна и, чтобы сохранить свою независимость, готова дорого заплатить. Сегодня ее возглавляют не бывшие слуги испанских колонизаторов, какими были Итурбиде и Санта-Анна, а люди из народа — такие, как Сарагоса, такие, как он сам, дон Бенито Хуарес, индеец из горного селения Сан-Пабло-Гелатао. Это они отвоевали для народа свою родную Мексику у тех, кто унижал и предавал ее, у тех, кто торговал ею. И это они будут защищать и оберегать ее от врагов внутренних и внешних…
РЕВАНШ
Весть о позорном поражении французов при Пуэбле и их отступлении в Орисабу вызвала в Париже смятение. Бонапартистам казалось невероятным, что французские войска, прославившие себя на полях сражений в Европе, Азии и Африке, постыдно бежали перед каким-то сбродом из креолов и индейцев. Сразу возникал вопрос: а что подумают в Европе по поводу этого позорища? Ведь если мексиканцы одолели французов, то их могут одолеть с еще большим основанием англичане или еще хуже — пруссаки.