— Трусливая сука, — пробормотал он хрипло, а потом мир стала застилать красная пелена. Непроизвольно он сжал руки в кулаки, застонал и взглянул на повязку на левой руке, на которой расцветали красные цветы.
«Я не верю, что ты только думал, будто Хейди способна на такое», — проговорил голос в его мозгу.
«Это потому, что мой разум не безмятежен», — ответил он сам себе.
А потом мир на некоторое время стал серым.
Это был не совсем обморок. Вилли быстро пришел в себя. Джинелли сменил повязку на руке и обработал рану, действуя неуклюже, но вполне эффективно. Занимаясь этим, он продолжал говорить.
— Мой человек сказал, что пока ты не вернешься в Коннектикут, можешь наплевать на него, Вильям.
— Не в этом дело. Разве ты не видишь? Моя жена…
— Не бери это в голову, Вильям. Это не имеет значения. Если мы прижмем старого цыгана, и ты начнешь набирать вес, их дело автоматически прекратится. Когда это произойдет, у тебя будет много времени решить, что ты желаешь сделать со своей женой. Может, ей требуется хорошая взбучка, чтобы слегка поумнеть, а может, будет достаточно простого разговора. В этом дерьме ты сам разберешься, когда мы расколем старого цыгана. А если нам не удастся его расколоть, тебе придется умереть. Так что, зачем так кипятиться из-за какой-то бумажки на твою голову?
Вилли с трудом улыбнулся побелевшими губами.
— Из тебя бы получился великий юрист, Ричард. Ты наделен уникальным даром представлять вещи в перспективе.
— Да-а? Ты думаешь?
— Думаю.
— Ну, спасибо. Следующим делом я позвонил Кирку Пеншли.
— Ты говорил с Кирком Пеншли?
— Да.
— Боже, Ричард!
— А что, ты думаешь, он бросил трубку, когда узнал, что звонит дешевый гангстер вроде меня? — Джинелли умудрился проговорить это уязвленно и гордо, одновременно. — Он взял трубку, поверь мне. Конечно, я использовал свою кредитную карточку. Он не допустил бы, чтобы мое имя появилось на счете телефонной компании, это верно. Но я провел через твою фирму за все эти годы массу дел, Вильям.
— Вот это новость, — удивился Вилли. — Я думал, тот раз был единственным.
— В этот раз дело можно было вести в открытую, и ты подходил для него в самый раз, — сказал Джинелли. — Пеншли и его племенные партнеры никогда не позволили бы тебе влипнуть во что-то нечистое, Вильям. Ты был в то время еще черной лошадкой. С другой стороны, мне кажется, они знали, что рано или поздно ты столкнешься со мной, если задержишься в фирме, и эта первая работа на меня станет хорошей вступительной разминкой. Так и случилось. Как для тебя, так и для меня, можешь мне поверить. И если бы что-нибудь не поладилось, если бы наши дела в тот раз повернулись бы не тем концом или вроде этого, ты был бы принесен в жертву. Им бы это не понравилось, но по их мнению лучше пожертвовать незнакомым новичком, чем племенным быком-юристом.
— Какие еще дела проводились через мою фирму? — спросил Вилли, откровенно завороженно глядя на Джинелли. Происходящее напоминало ему тот случай, когда узнаешь, что жена изменила тебе, после того как ты давным-давно развелся с ней по другим причинам.
— Да много разных дел… и не только через твою фирму. Скажем, они вели легальный посреднический бизнес для меня и моих друзей, и оставим тему на этом. Как бы то ни было, я знаю Кирка достаточно хорошо, чтобы позвонить ему и попросить об одолжении. Мою просьбу он сразу исполнил.
— Какое одолжение?
— Я попросил его позвонить шайке Бартона и приказать им оставить тебя в покое на неделю. Отвалить от тебя и от цыган. Фактически, меня больше волновали цыгане, если хочешь знать правду. Мы можем сделать это, Вильям, но будет намного легче, если никто не станет путаться под ногами.
— Ты позвонил Пеншли и велел ему отвалить, — задумчиво произнес Вилли.
— Нет, я позвонил ему и велел отвалить Бартону, — поправил Джинелли. — И не совсем в таких выражениях, кстати. Я могу быть чуть дипломатичнее, когда это требуется, Вильям. Признай это к моей чести.
— Признаю. С каждой минутой все больше признаю.
— Ну, спасибо. Спасибо, Вильям. Ценю, — он закурил сигарету. — Кстати, твоя жена и ее приятель доктор будут продолжать получать доклады, но те будут чуть неточными. Я хочу сказать, они будут походить на версию, достаточно правдоподобную, типа того, что печатают в «Национальном справочнике» и «Читательском Чтиве». Улавливаешь?
Вилли рассмеялся.
— Да, пожалуй.
— Итак, у нас есть неделя. И недели должно хватить.
— Что ты собираешься делать?
— Все, что ты мне позволишь. Я собираюсь припугнуть их, Вильям. Я собираюсь припугнуть его. Я собираюсь так его припугнуть, что он поставит движок от трактора Делько в свою колымагу, только бы побыстрее удрать. Я собираюсь довести их, пока не произойдет одно-два события. Или же он прекратит упрямиться и снимет проклятие, то, что наложил на тебя, или же мы поймем, что он не испугался… Если так, я вернусь к тебе и спрошу, не передумал ли ты насчет крутых мер. Но может, до этого не дойдет.
— Как ты собираешься припугнуть его?
Джинелли коснулся кончиком туфли сумки, лежащей на полу, и рассказал, с чего собирается начать. Вилли был в ужасе. Вилли спорил с Джинелли, как он это и предвидел. Потом он говорил с Джинелли, и хотя Джинелли ни разу не повысил голоса, его глаза продолжали разгораться и вспыхивать с тем безумным огоньком, что Вилли понял, с таким же успехом он может убеждать человека с луны.
Когда боль в руке уменьшилась до прежнего болезненно-пульсирующего уровня, он снова почувствовал сонливость.
— Когда ты уходишь, — спросил он, сдаваясь.
Джинелли взглянул на часы.
— Сейчас десять минут одиннадцатого. Я дам им еще часов пять. Они неплохо проворачивали тут свой маленький бизнес, как мне рассказали в городе. Прочитали массу предсказаний. А эти собаки — пит-буллы! Те псы, которых ты видел, были не пит-буллы?
— Я никогда не видел пит-буллов, — сонно сказал Вилли. — Те скорее походили на охотничьих собак.
— Пит-булл выглядит как помесь бульдога с терьером. Они стоят кучу денег. Если ты хочешь посмотреть их драку, тебе придется заплатить за мертвого пса еще до того, как сделаешь ставку. Они здесь тянут на высший класс, верно, Вильям? Очки Феррари, парусина с наркотиками, собачьи бои.
— Будь осторожен, — предупредил Вилли.
— Обязательно. Не беспокойся.
Вскоре Вилли заснул. Когда он проснулся, было десять минут пятого, а Джинелли еще не вернулся. Его начинала тревожить уверенность, что Джинелли мертв, но Джинелли явился в четверть шестого, такой живой, что номер показался ему слишком мал. Его одежда, лицо и руки были забрызганы грязью, отдающей морской солью. Он ухмыльнулся, а в глазах плясали бешеные огни.
— Вильям, — проговорил он. — Сейчас мы упакуем твои вещи и вывезем тебя из Бар-Харбор. Почти как свидетеля государства мы должны отправить тебя в безопасное место.
Вилли встревоженно спросил:
— Что ты сделал?
— Без паники, без паники. Только то, что и собирался, ни более, ни менее. Но когда ты расшевелишь осиное гнездо палкой, лучше перебраться в другое место, Вильям. Ты не считаешь?
— Да, но…
— Сейчас нет времени. Я могу говорить и одновременно упаковывать твои вещи.
— Куда ты меня отправишь? — почти застонал Вилли.
— Недалеко. Я расскажу тебе по дороге. А теперь в дорогу. И лучше тебе начать с того, что поменять рубашку. Ты хороший парень, Вильям, но от тебя уже попахивает.
Вилли собирался направиться в контору гостиницы, отдать ключи, когда Джинелли коснулся его плеча и мягко вынул ключи из его руки. — Я оставлю их на столике в твоей комнате. Ты зарегистрировался по кредитной карточке, верно?
— Да, но…
— Тогда мы удалимся без формальностей. Им нет никакого убытка, а к нам меньше внимания, верно?
Женщина, направлявшаяся к выходу, небрежно глянула на них, обратно на дорогу… и затем ее голова дернулась назад. Глаза расширились. Джинелли это заметил, но, к счастью, не заметил Вилли.