— Всегда пожалуйста, — сказал он. — Всегда к твоим услугам, крошка.
— А когда мы вернемся домой…
— Я снова взгромозжусь на твои кости! — воскликнул он с поддельным энтузиазмом и изобразил похотливую улыбку. На самом деле ему казалось, что сейчас его член не сможет поднять даже парад далласских красавиц, марширующих перед ним в белье, смоделированном Фредериком из Голливуда. Ничего общего с тем, как часто они занимались любовью в Мохонке. Все дело в том предсказании, четком, как заголовок в «Нью-Йорк таймс».
— Можешь залезть на меня, если так хочешь, — сказала Хейди. — Но чего бы я действительно хотела, так чтоб ты сначала вскочил на весы в ванной.
— Перестань, Хейди. Я сбросил несколько фунтов. Ничего особенного.
— Я очень горжусь тем, что ты скинул несколько фунтов, Вилли, но мы были вместе последние пять дней, и будь я проклята, если понимаю, как ты их скинул.
Вилли внимательнее посмотрел на жену, но она не смотрела на него.
— Хейди…
— Ты ешь так же много, как обычно. Даже больше. Горячий воздух, наверное, добавил оборотов твоему мотору.
— Зачем сластить пилюлю? — спросил он, замедлив скорость, чтобы бросить сорок центов в пункте оплаты. Его губы сжались в тонкую белую линию, сердце колотилось слишком быстро. Он внезапно разозлился. — Ты просто хочешь сказать, что я — здоровенный жирный боров? Скажи прямо, если тебе так хочется! Какого черта! Я это вынесу.
— Не имела в виду ничего подобного! — воскликнула Хейди. — Почему ты хочешь сделать мне больно, Вилли? Почему ты хочешь это сделать после такого чудного путешествия?
На этот раз ему не нужно было смотреть на жену, чтобы понять: она почти плачет. Об этом говорил ее дрожащий голос. Ему было жаль, но сожаление не убивает гнев, не убивает страх, который спрятан за гневом.
— Я не хотел сделать тебе больно, — он так сжал рулевое колесо Оулдо, что побелели суставы. — Никогда не хотел. Но потеря веса — хорошая вещь, Хейди, почему ты не перестанешь травить меня из-за этого?
— Не всегда хорошо так неожиданно худеть! — закричала она, чуть напугав его, заставив слегка соскользнуть с прямой. — Это не всегда так, ты это знаешь! — Теперь она действительно заплакала и стала шарить в сумочке в поисках платочка в своей немного раздражительной и чуть трогательной манере. Он передал ей свой платок.
— Можешь говорить, что хочешь. Можешь злиться, можешь грубить мне, Вилли, можешь даже испортить эти чудесные каникулы, но я люблю тебя и должна сказать. Когда люди начинают терять вес, не находясь на диете, это может значить, что они больны. Это один из семи признаков рака. — Она бросила платок обратно ему.
Слово было произнесено. Рак. Рифмуется со словом «смак» и «позой раком». Бог свидетель, слово мелькало у Вилли в голове уже не раз с тех пор как он сошел с весов у обувного магазина. Вилли пытался отвернуться от него, как отворачиваются от неопрятных женщин с пакетами, которые сидят, покачиваясь в замызганных закутках Центрального Вокзала… или отворачиваются от резвящихся цыганят, которых полно в каждой цыганской шайке. Кажется, что у всех них либо кожная болезнь, либо косоглазие, либо заячья губа. Когда вы внезапно сталкиваетесь с подобной комбинацией резвости и уродства, что еще остается делать? Только отворачиваться. Женщины с пакетами, цыганята… и рак. Хаотический бег мыслей напугал его. И все же лучше, что слово выскочило.
— Я чувствую себя прекрасно, — повторил он наверное уже в шестой раз с той ночи, как Хейди спросила его о самочувствии. Но, черт возьми, он и правда чувствовал себя хорошо! — Я упражнялся…
Тоже верно… Если говорить о последних пяти днях, по крайней мере, они все-таки добрались до вершины лабиринта; хотя он пыхтел всю дорогу и втягивал живот, чтобы протиснуться через пару узких мест, но ни разу ничего даже близкого к тому, чтобы застрять. Получилось, что Хейди, чуть ли не задыхаясь, дважды молила о передышке. Вилли дипломатично не упоминал о ее злоупотреблении сигаретами.
— Не сомневаюсь, что ты себя прекрасно чувствуешь, — сказала она. — Великолепно. Но стоит провериться. Ты не был у врача уже полтора года. Я уверена, доктор Хьюстон по тебе соскучился.
— Думаю, он немного неосмотрителен с наркотиками, — пробормотал Вилли.
— Немного… что?
— Ничего.
— Но уверяю тебя, Вилли, нельзя скинуть двадцать фунтов за неделю одними упражнениями.