Правда, в следующей строке говорилось про «символ Отчизны — трехцветное знамя». Это многих удивило. Казалось, Михалков написал гимн так, чтобы при случае можно было продать его французам, немцам, болгарам, голландцам и еще двум десяткам наций, включая производителей телевизоров «Рубин». Далее по тексту знамя вело всех к «победе» непонятно над кем, а вместо Ленина упоминался Господь. Стало ясно, что у Михалкова заело кнопку copy/paste и кто-то должен срочно спасти главный word-процессор страны.
На наше счастье, перед самой публикацией нового текста Михалкова в Рунете появилась дивная игрушка «Помощник Поэта». Эта программа умела дописывать четверостишия по первым двум строкам. Помните, в третьей главе я говорил, что рифмованная поэзия — удел роботов? «Помощник Поэта» — идеальный пример. Достаточно упомянуть лишь парочку песен этого робота, который был рожден, чтоб сказку сделать дрелью:
Если у кого возник вопрос, кто такие «мы с тобою» — так это две головы нашего чернобыльского орла! Следующая строчка тоже понятна — когда одна голова поет, другая спит с закрытыми глазами. Потом меняются. Как у дельфинов.
Идем дальше. «Гулливера в Стране Великанов» читали? Следующий вариант робота — поэтическое описание трогательного момента книги, когда орел уносит домик с Гулливером хуй знает куда:
Некоторые рунетчики, впрочем, считали, что новый гимн будет не очень отличаться от старого по тексту. Поэтому они сразу бросились скармливать роботу классическую строчку про «великую Русь». Робот в этом случае отвечал «И каждым я в отдельности горжусь!», либо «Второй наверно месяц я дерусь», или даже «Возможно, я оттуда не вернусь». Робот был конкретно в курсе того, что происходило в Чечне и в Баренцевом море.
И только профессор Лейбов, знающий тонкие подходы к литературным машинам, получил от робота строку «Я точную дату назвать не берусь», и вслед за этим — текст гимна на тридцать экранов. Многие подозревали, что Лейбову удалось подключиться напрямую к Михалкову и перезагрузить его в режиме Safe Mode.
В четыре часа утра иду по пустому Кольцу. Редкие машины притормаживают. Но я отмахиваюсь — времени куча, и хочется немного пройтись ногами после этой компьютерной отсидки. Неожиданно впереди останавливается черная тачка с темными стеклами и синими мигалками.
«Да купил, купил я уже вашу долбаную регистрацию за 20 баксов…» — мысленно говорю я, поравнявшись с ней. Из тачки высовывается бритоголовый парень:
— Ну че, куда тебе ехать-то?
— Мне? К трем вокзалам.
— Ну садись, чего стоишь.
Тачка дергает с места. С опаской поглядываю на водителя. Наконец не выдерживаю и говорю ему, что меня никогда не подвозили на таких тачках.
— А-а, это все президент новый…
— Просил меня подвезти?!
— Не, себя. В Лондон полетел, чтоб его… Старый-то никуда так поздно не летал. Забухает — и спит спокойно. А этот, молодой, все ему неймется. Как вскочит среди ночи — подавай ему самолет! И всю кавалерию подымают, чтоб его в аэропорт сопровождать. Ну и сопроводили. А чего теперь делать-то? Спать неохота уже. Вот хоть покатаюсь…
Не знаю, повлияла ли игра «сандраоке» на мое восприятие государственного гимна, или его просто начали петь люди с сосками во рту — но я до сих пор не в курсе, что за текст там поют. Говорят, он все же михалковский, хотя и не тот, который публиковали в газетах в декабре 2000-го. Есть версия, что для финального варианта Михалкова подключили в версии «open source», то есть изначальный код подправили еще несколько специалистов. Не знаю, не знаю… Во время празднования Нового года у Наташи Хайтиной я честно приложил ухо к телевизору, но кроме «мудрости народной», никаких других слов так и не разобрал.
Зато, вспоминая того водилу из президентского кортежа, я понимаю, что лучший текст гимна на музыку Александрова знаком мне с детства. Ведь его написал известный кинолог Некрасов, который по ходу оказался еще и футурологом:
Глава 7. Нейроманист
запах твоих духов…
что может быть сильнее?
запах моих носков!
Мартовское пиво и краковская колбаса прекрасно сочетаются с питерским октябрем. Вот уже неделю я снова живу в этом городе и все еще далек от мысли убивать старушек.
Вопреки карканью ворон-москвичек, в Питере есть жизнь. Она здесь медленная, но духовная. И девушки, в отличие от московских, не матерятся каждую минуту. Питерские девушки — слегка вытянутые, с одухотворенными лицами цвета «белая ночь» — скромно стоят на Невском и просят «помочь жетоном». За день их можно встретить до трех дюжин. Если какой-нибудь заблудший шотландец действительно стал бы раздаривать им жетоны, он очень удивился бы, заметив, что пассажиропоток метро вовсе не увеличивается: девушки продолжают стоять на Невском, игнорируя самоходную дорогу под землю. Питерским девушкам не нужно под землю. Им нужен кто-то, кто может помочь жетоном.
Даже в прохладных подземельях питерского метро побеждает духовность. Хотя вампиры-технократы и здесь навязывают населению бесовские карточки. Как известно, именно ради карточек давно упразднены удобные телефоны-автоматы за две копейки: пятьдесят лет телефонно-автоматного прогресса в обеих столицах привели к появлению ублюдочных полуавтоматов, которые скрывают от ветра и дождя лишь телефон, но не человека, и работают лишь от бесовских карточек, за которыми нужно бежать до метро. Теперь карточки в Питере используются и для прохода в самом метро, как в Москве. Но ура! — в Питере они постоянно ломаются! На Гостином дворе к турникету приклеено объявление, очередной знак победившей духовности:
В случае невозврата вашей карты
из турникета необходимо
ГОЛОСОМ ПОЗВАТЬ КОНТРОЛЕРА
или через других пассажиров
СООБЩИТЬ О ЗАСТРЕВАНИИ
В октябре мы отмечаем День Интера, нашей спецшколы для странных крокодильчиков. За годы большинство одноклассников замаскировалось под нормальных, даже очень гуманитариев. В этом тоже помогает питерская атмосфера. Один, бывший гений матфизики, а ныне просто миллионер, зовет поехать с ним вместе в Индию — в ашрам, помедитировать пару недель. Отвечаю ему, что у меня еще есть кой-какая работа… «Какие проблемы! — удивляется он. — Возьмем с собой комп, будешь прямо с медитаций свои новости херачить!»
С другим одноклассником мы еще пытаемся меряться технологиями, но и здесь питерская духовность не дает нам расслабиться. Я оставляю ему сообщение на автоответчике, он в ответ оставляет сообщение в гостевой книге моего сайта. На следующий день я звоню ему с чужой мобилы, и он предлагает встретиться через полчаса в заведении на Театральной, которое закрыто на ремонт, о чем мне сразу сообщает таксист еще на Невском. Но я говорю «Поехали» и машу рукой, а затем выхожу под проливной дождь на Театральную, перед закрытым заведением. Впереди по курсу — столь же закрытый «Шемрок». Нормальный человек в этих условиях стоит под дождем еще пару минут и спокойно едет домой. Я же медитирую чуть дольше, сворачиваю за угол и вскоре дохожу до ресторана «Ватерлоо», где сидит пресловутый одноклассник. Он ничуть не удивляется этой трехходовке, поскольку сам ее проделал до меня.