го не знал, куда мне деваться от этого пьянства, то есть на какую квартиру перейти. Из старых училищных знакомых никого не было, новые знакомства были шапочного характера. Между приходившими гостями были трое из нашего класса, они были более знакомы мне, потому что в классе сидели недалеко от меня. К ним я и решил перейти на квартиру.
7 глава
Крутояров, Рязанов и Глотов учились в училище в том же городе, где была семинария. Крутояров был высокий, черноволосый молодой человек, с высоким лбом, карими небольшими глазами, с длинной шеей. В первый же день нашего путешествия в семинарию он перед всем классом показал живость и юркость своего характера, хлопнув по плеши отца Варавы, который зашел в класс посмотреть на свое детище. За это Крутоярову чуть не досталось, но он как-то успел вывернуться. Самое замечательное у Круто-ярова были губы и нос. Нос особенно не гармонировал с остальными частями лица и высматривал чем-то недоконченным матерью-природой. А под носом красовалась самая забавная часть в лице Крутоярова—это верхняя губа, длинная, как у англичанина. Когда Крутояров смеялся или особенно когда хотел удержаться от смеха, эта верхняя губа вытягивалась в высшей степени комично, так что без смеха трудно было смотреть на его вытянутую, как огурец, физиономию. Нрава Крутояров был веселого и минуты не мог посидеть спокойно на одном месте, потому что самая разнообразная деятельность постоянно призывала его. Учился он хорошо, хотя от страху сильно вытягивал свою губу каждый раз, когда его спрашивал кто-нибудь. Над профессором замковской церкви Крутояров выделывал штуки самого забавного свойства. Вообще в смуглом лице Крутоярова проглядывало непреодолимое стремление что-нибудь сделать, отмочить какую-нибудь штуку, подвести механику, подстроить подходец, подвести своего ближнего.
Совершенной противоположностью Крутоярова был Рязанов как по наружности, так и по характеру. Это был один из тех характеров, который сам шутить не любит и с которым другие шутить избегают. Роста среднего, сутуловат немного, лицо постоянно бледное, точно больное.
Смотрел Рязанов постоянно исподлобья, точно он постоянно был сердит на всех. Глаза серые, с тем спокойным стальным блеском, с каким смотрят глаза людей с настойчивым, упрямым характером. Особенной общительностью Рязанов не обладал, но и не избегал людей.
Третий товарищ, Глотов, был первым учеником училища. Спокойное, сосредоточенное лицо, сдержанность и какая-то особенная солидность в каждом движении, в каждом слове как нельзя более шла к коренастой, плечистой фигуре Глотова. Несмотря на свои молодые годы, Глотов выглядывал большим человеком, сложившимся характером.
Я раньше всех познакомился с Рязановым, который сидел почти рядом со мной в классе. Знакомство началось с передачи какой-то книги, но дело происходило так, что точно мы уже были знакомы давно. Рязанов нравился мне своей фигурой, а также и тем, что не выглядывал мальчишкой.
Все трое они жили на квартире у одной чиновницы, Ворониной, занимая вчетвером в нижнем этаже маленькую комнату. Четвертым был брат Глотова, ученик уездного духовного училища. Комната была холодная, потому что низ был каменный; кровать была одна, остальные спали на полу. Я предпочел все эти неудобства квартире Новикова, потому что жить там далее оказалось окончательно невозможным. Это всеобщее пьянство опротивело мне до последней степени, так что я не мог равнодушно видеть пьяных. Распростившись с Лукой, я переехал к Ворониной.
Первое, что поразило меня на новой квартире, это та благочестивая обстановка всей жизни, которая царила в ней. Утром чай без хлеба, классы; после обеда небольшой отдых, вечерний чай и занятия часов до двенадцати ночи. Последнее обстоятельство меня особенно удивило, потому что дольше десяти часов я не привык сидеть по ночам. Глотов сидел до часу, до двух. Во все продолжение вечерних занятий царила общая тишина, так что в первые вечера я утомлялся с непривычки очень сильно, а лечь спать ранее других было стыдно.