Как и любая творческая личность, Габриель желала признания. В конце концов, девушка, как считали многие, обладала неким талантов в описании приключений, а ее подруга каждый день умудрялась подкинуть ей новый материал. Но дело обычно не доходило дальше постановок в третьесортных сельских театрах.
Нет, она, определенно не мечтала денно и нощно о толпах фанатов, которые будут преследовать ее по всей Греции и просить автограф. Возможно, ей бы вполне хватило спектаклей на главной сцене Афин и перешептывания за спиной о том, что это идет та самая Габриель. Возможно…
Но еще больше она хотела получить признание от одного человека, с которым вот уже который год разделяла все тяготы и заботы. Той самой, что, казалось, интересовалась творчеством Габриель не больше, чем миграцией зябликов. Видимо, для Зены рукописи были неким хобби ее подруги. Как вышивка или плетение из бисера. Нечто определенно забавное, но не имеющее принципиального значения.
Однако сегодня, придя с водой обратно в их лагерь, Габриель в полной мере ощутила на себе значение фразы: Бойся желаний своих. Она медленно прошла к костру и опустила бурдюки на землю. Зена, казалось, ее даже не заметила. Королева воинов была слишком поглощена чтением свитка. В чем воительница раньше никогда не была замечена.
Габриель тяжело сглотнула и бросила затравленный взгляд на свою сумку, привязанную к седлу Арго, где, как она знала, хранились те ее работы, которые подруге видеть было никак нельзя. Она всегда надеялась, что Зена сама попросит ее дать рукопись и Габриель подберет что-то…отвечающее вкусам воительницы. И Тартар бы побрал ее отдать все нормальные свитки в библиотеку, оставив только…кхм…
Пытаясь сохранять спокойное выражение лица, девушка подошла к сумке и медленно открыла ее. Нет, свитки были на месте и она облегченно улыбнулась. Возможно, этот свиток принес Зене какой-то гонец. Это было маловероятно, потому что никто не знал, что они находились в такой глуши, но в жизни с королевой воинов не было ничего невозможно. А это означало, что их ожидали новые приключения…
- Значит, - спокойно произнесла Зена, не отрывая взгляда от написанного. – Я умерла на кресте по приказу Цезаря. Как интересно. Не припоминаю в последнее время путешествия в Царство Мертвых.
Габриель остолбенела и выпустила из рук сумку. Бросив на королеву воинов затравленный взгляд, девушка сделала осторожный шаг назад и изобразила непонимающую улыбку.
- Цезаря?
- Да, - голос Зены был по-прежнему спокоен, чего не скажешь про ее глаза. Впервые Габриель испытала на себе тот самый стальной взгляд, которого так боялись их противники, – Цезаря. Только не знаю случилось ли это до того, как я родила еще одного ребенка, - произнесла воительница с нажимом и добавила таким тоном, словно сама до сих пор не могла поверить. – от Каллисто.
- До, - уверенно ответила Габриель, но быстро спохватилась. – В смысле, что?
- А то, что совсем недавно ко мне в гости наведался Арес и он был немного расстроен, - она на мгновение задумалась, очевидно, пытаясь понять не показалось ли ей это. – У него в глазах были …слезы. После каких-то нелепых обвинений в мой адрес, он отдал мне это, - Зена махнула рукой и только теперь бард увидела, что на земле перед ее подругой лежало не меньше десятка рукописей.
У Габриель потяжелело на сердце.
- Это же Арес, - попыталась она оправдаться. – У него всегда были странные причуды.
У нее вырвался нервный смешок, который, впрочем, Зена проигнорировала.
- Эти свитки написаны твоей рукой.
- Да?
В голове Габриель истеричный голос визжал: «Отрицай! Отрицай все до последнего!»
- Габриель, - медленно произнесла Зена разочарованно-предостерегающим тоном.
- Я много чего пишу, - расплывчато ответила девушка, поднимая с земли сумку. Сейчас главным было отвлечься и не смотреть в глаза подруге, потому что ей совершенно не нравилось чувствовать себя мышкой, сидящей перед удавом. – У меня высокая производительность. Всего и не упомнишь.
- Ты, кажется, всегда говорила, что описываешь наши приключения, - вкрадчиво, словно маленькому ребенку, пояснила воительница. – И я что-то не помню, чтобы я раньше была в земле викингов, знакомилась с Одином, женилась, теряла память и… - Зена нахмурилась. – Оживляла тебя поцелуем. Четверть века я тоже не спала. И взрослой дочери у меня нет.
- Это художественное преувеличение, - буркнула Габриель. – Обычная практика среди писателей.
- Убийство Джоксера тоже преувеличение? – бард вздрогнула. В тот день, когда она писала тот свиток, этот олух, как раз умудрился накормить их своим новым блюдом по семейному рецепту. Небольшая месть была вполне понятна и простительна.