Этот пафос материального начала обнаруживается даже в том, как ван Эйк рисует кистью ворс ковра, не забывая, что каждая ворсинка бросает на пол маленькую тень. Так, осознавая закономерности великого и малого, художник заставляет все сосуществовать в некоем радостном единстве. Светоносность цвета у ван Эйка и призвана выразить ликующую красоту мироздания.
Другим шедевром кисти ван Эйка в музее является находящийся в этом же зале портрет его жены Маргарет. Латинская надпись на раме утверждает от имени портретируемой: «Супруг мой Ян закончил 17 июня 1439 г. Возраст мой 33 года. Как умею». Последние слова, разумеется, принадлежат самому художнику. Портрет вставлен в деревянную раму, имитирующую порфир. Как известно, он принадлежал вышеупоминавшейся Корпорации художников и шорников и каждый год в день праздника св. Луки, покровителя живописцев, выставлялся для обозрения. В 1794 году во время французской оккупации его хотели отобрать и отправить в Лувр, но последний старейшина Корпорации Коппейн заявил, что продает его за долги Корпорации. И действительно, как мы уже упоминали, продал картину Питеру ван Леде, который тайно хранил ее и в 1808 году отдал в Академию. Мы не знаем ничего о Маргарет, кроме ее имени, возраста в момент создания портрета и того, что она была женой художника. Известно, что герцог Филипп Добрый был крестным отцом одного из ее детей, родившегося в Брюгге в 1434 году.
С портрета на нас смотрит женщина с поразительно характерным и умным лицом. В ней нет ничего от тех женственных образов, которыми мы восхищаемся в картинах ван Эйка. Можно сказать даже, что в чертах ее некрасивого лица проглядывает почти по-мужски сильное интеллектуальное начало. Портрет таит в себе немалую интенсивность духовной жизни. Перед нами яркая индивидуальность, рассматриваемая художником с тех же позиций, с которых он оценивает мужские характеры. С удивительной почтительностью констатирует он человеческое достоинство госпожи Маргарет. Никакие драгоценности не украшают ее. Даже причудливый головной убор не делает ее образ более женственным и тем более кокетливым. Ее обаяние заключено в каком-то особом духовном аристократизме. Тончайшая моделировка нежнопепельного лица розовыми тенями сообщает образу Маргарет неизъяснимую одухотворенную утонченность. Любопытно, как мастер добивается сложности взгляда: правый глаз ее точно фиксируется в глазу зрителя, в то время как зрачок левого чуть отведен в сторону, и взгляд становится рассеянным. Художника более всего занимало лицо жены, рука с обручальным кольцом лишь обозначена и в характеристике образа играет незначительную роль. Создавая погрудный портрет, ван Эйк нарушил правильное пропорциональное соотношение фигуры, кажущейся небольшой по отношению к голове модели. Но тем самым он сконцентрировал на ее лице все свое внимание.
Портрет Маргарет ван Эйк, при всей точности правдивого воспроизведения модели, несет в себе момент строго продуманного архитектонического расчета. Вглядитесь в эти силуэтные линии головного убора и одежды, в четкость и архитектурную ясность ритмов, геометрических плоскостей и объемов, и вы увидите ясную композиционную схему и поймете, как много работал ван Эйк, чтобы подчинить, свести к единству все детали и выразить ими основное в портрете. Нежнейшая легчайшая моделировка лица при близком рассмотрении кажется прозрачной. Но твердый рисунок характеризует форму так уверенно, что в совокупности они рождают образ с его тесной сплетенностью материального и духовного начал. Ван Эйк никогда не имитировал натуру, как может показаться, он ее воссоздавал теми средствами и по тем законам, которыми он располагал. Из некоторых источников ведут свое происхождение сведения о том, что Корпорация Брюгге владела также автопортретом ван Эйка, парным к портрету Маргарет. К великому сожалению, в настоящее время не существует ни одной работы ван Эйка, которая могла быть определена как его автопортрет.
Во втором зале находится «Успение богоматери» — гениальное творение Гуго ван дер Гуса (ок. 1440–1482). Мы мало осведомлены о его жизни и творчестве. Неизвестен год его рождения, им не подписано ни одного произведения. Только об одном можно с полной уверенностью судить как о его создании. Речь идет о знаменитом «Алтаре Портинари», находящемся во Флоренции в галерее Уффици, благодаря которому искусствоведы устанавливают принадлежность Гуго ван дер Гусу той или иной картины.
В 1467 году художник был принят в гильдию св. Луки в Генте. Он был рекомендован талантливым художником Йосом ван Вассенхове, известным также под именем Юста из Гента, в мастерской которого, возможно, сформировался его талант.
В 1474 году слава ван дер Гуса достигает своего апогея. Он избирается старейшиной Корпорации гентских художников. По случаю свадьбы Карла Смелого с Маргаритой Йоркской он выполнял также и декоративные работы. Но в 1478 году он внезапно покидает мирскую жизнь, чтобы поселиться в монастыре августинцев, так называемом Красном монастыре в Аудергеме около Брюсселя. Однако новый образ жизни не прервал его творческой активности. В монастыре ему дали возможность работать, его посещали знатные люди, в частности будущий император, муж Марии Бургундской, правитель Фландрии Максимилиан Австрийский. Постепенно к нему подкрадывается душевная болезнь. В 1481 году его посылают в Кёльн в сопровождении брата-августинца Гаспара Орфейса, который и описал начало душевного заболевания. По возвращении ван дер Гус сходит с ума и умирает в аббатстве в 1482 году, горько оплакиваемый всеми монахами и поклонниками его искусства. Он жил в беспокойное время, когда Фландрия, укрепившаяся в эпоху Филиппа Доброго, находившаяся на грани катастрофы при герцоге Карле Смелом с его безрассудными выходками, пришла в состояние брожения при пятилетнем слабом правлении его единственной дочери Марии и после ее преждевременной смерти попала под власть Габсбургов. Бургундское герцогство исчезло, Нидерланды стали собственностью австрийского рода, распространившего тогда свою власть на многие страны Европы.
Гуго ван дер Гус был наделен беспокойной, смятенной душой. Он постоянно был неудовлетворен собой. Художник искал новых путей для выражения чувств и идей, его обуревавших, владея богатейшим наследством, которое он получил от своих предшественников — Мастера из Флемалля (Робера Кампена), Яна ван Эйка, Рогира ван дер Вейдена и своего друга Йоса ван Вассенхове. Он смог проработать около пятнадцати лет. Но те творения, которые оставил Гуго ван дер Гус, потрясают мощью темперамента, силой вдохновения, экспрессией, глубиной драматического восприятия действительности.
Алтарная картина «Успение богоматери» создана в самые последние годы жизни Гуго, возможно, это его последняя работа. Сюжетом для нее послужила христианская легенда, согласно которой апостолы — ученики Христа — чудесным образом собрались вместе в последние минуты жизни Марии. Богоматерь лежит на смертном ложе, покрытом синей тканью. Ее помертвевшее лицо, простой головной убор, подушки написаны бело-серым тоном. Гуго ван дер Гус с редкой, гениальной смелостью сопоставил рядом белый цвет в трех его оттенках, дав ощутить разную степень его холодности и мертвенности. Лицо Марии кажется каменным, ледяным в сравнении с тканью чепца или подушки. Складки головного убора не закрывают ее девичью шею, производя совершенно неизгладимое впечатление трагической жертвенности. Ее фигура в синем платье нарисована почти в фас и в то же время направлена по диагонали в глубь картины, ракурс невиданный еще в искусстве нидерландцев. Сложенные руки являются почти точным геометрическим центром. Их неподвижность противопоставлена взволнованным жестам апостолов.
В картине изображены только лишь четыре предмета — постель, свеча, подсвечник на стене, книга. Отброшены все детали. Цвет лишился своей функции характеризовать предмет в его материальности.
Ложе умирающей окружили апостолы, исполненные глубокого страдания. Христос, сопровождаемый сонмом ангелов, появляется, чтобы принять отлетающую душу Марии. Четкость построения основной композиционной схемы нарушается неожиданным по характеру движением группы Христа, словно вплывающей в картину в золотисто-голубом ореоле. Фигуры апостолов образуют беспокойное в своем ритме окружение. Их движения, жесты, мимика непроизвольны в выражении скорби и вместе с нестройным разорванным ритмом силуэтов создают в как бы сжатом пространстве атмосферу подлинной драмы человеческих переживаний. Св. Петр в белом одеянии держит свечу, которую зажигает апостол Фома, задрапированный в красный плащ, слева склоняется к постели потрясенный Иоанн. За ним — в голубом плаще апостол Иаков Младший, по легенде удивительно походивший на Христа. Движение рук Иакова схвачено в тот момент, когда они только соединяются в молитвенном смиренном жесте. Каждое лицо индивидуально не только своими чертами, но и особым выражением странно щемящей тоски. Их взгляды говорят о глубоком, мучительном размышлении. Особенно незабываемо лицо апостола, обхватившего обеими руками край постели, потерянного в своем чувстве безмерной душевной боли. Огромную роль в эмоциональном насыщении композиции играют у Гуго ван дер Гуса жесты двадцати восьми рук изображенных персонажей. Символически определенные у Христа и Марии, они становятся психологически выразительными у других действующих лиц картины. Цвета, как эхо, дублируют друг друга. Объединенные светлым пепельным тоном, они все же звучат резко, почти болезненно напряженно. Это впечатление усугубляется холодным светом, освещающим эту обитель смерти.