Ярославна хотя и не называет Солнце, Ветер и Днепр мифологическими именами, но одушевляет их в языческом духе: беседует с ними, надеясь подействовать на них укором, почтением, призывом к добру и, самое главное, искренне верит в их разум, в возможность взаимопонимания, в их отзывчивость. Поэт также верит в это, а потому Солнце, умилостивленное кровавой жертвой русичей и упрошенное Ярославной, сменяет гнев на благосклонность. Оно выступает в роли вдохновителя и организатора побега Игоря из половецкого плена.
Светлое и Тресветлое Солнце — общее имя для всех добрых и злых проявлений безличного высшего бога Солнца, о которых уже шла речь. Поэтому, думается, подходящим названием для мифа о Солнце, созданном Поэтом, было бы «Светлое и Тресветлое Солнце». Солнце в «Слове» — высший повелитель Природы и людей, верховный блюститель порядка на небе и на земле, и верховный распорядитель добра и зла. С ним теснейше связана главная идея «Слова» — сохранение единого центра высшей государственной власти, единого управления войсками в борьбе против врагов. Солнце обожествлено само по себе, как часть Природы, и это обожествление — вполне языческое по сути. На поздней стадии язычества ему не была чужда идея единобожия и единовластия. Если судить по тому месту, какое Солнце занимает в судьбе Игоря и его войска в сознании Ярославны, то можно сказать, что по функциям оно заменило языческих богов Перуна, Хорса и Дажьбога.
Перун в «Слове» не упоминается, но Хоре, Дажьбог, а также Велес, Троян и Стрибог названы по именам. Названы самим Поэтом, а не кем‑либо из героев «Слова». Несомненно, что если бы Поэт оценивал мировосприятие и мышление русичей конца XII века как христианское, то, следуя «былям своего времени», нашёл бы для выражения и утверждения этого взгляда подходящие образы, имена и слова. «Внуки» в «Слове» продолжают дело «своих» дедов–богов. При этом русский народ и в XII веке изображается «внуком Дажьбога», а, значит, его сознание в целом характеризуется Поэтом как языческое.
Ярославна, как и другие персонажи «Слова», не называет имён ни языческих, ни христианских богов. Но по содержанию веры она, конечно, является «внучкой Дажьбога» — язычницей. Игорь — и это весьма показательно — от маловерия вернулся в итоге тяжких испытаний к языческой вере в Солнце, в одушевлённую Природу.
14. Игорь соколом летит
Солнце даёт Игорю, находящемуся в половецком плену, новое ярчайшее знамение: «Прысну море полунощи, идутъ сморци мьглами… Погасоша вечеру зари. Игорь спитъ, Игорь бдитъ, Игорь мыслию поля меритъ отъ великаго Дону до Малаго Донца». О каком море идёт речь? Ведь Игорь сидит в плену, далеко от какого‑либо географического моря. Здесь, как и раньше, речь идёт о Море мифологическом, но не о Синем, Южном, а о Северном, Полуночном. Теперь для Игоря в этом направлении находилась Русь, его Родина. Море Полуночное пришло в сильное волнение, и по небу, покрытому тучами, пошли всполохи (сморци) Северного Сияния. На языке символического иносказания, которым разговаривает с человеком Природа, увиденное Игорем прочитывалось примерно так: Солнце даёт ему знак, что пора бежать из Тьмы плена, и в Облачной, Темной Ночи указывает Сиянием направление побега. А Вечерние Зори оно, Солнце, погасило, чтобы они не сбивали Игоря с северного пути на западный.
Если понимать текст в таком духе, то пресловутое противоречие между предложениями «прысну море полунощи» и «погасоша вечеру зари» оказывается мнимым. Северное Сияние наиболее интенсивным бывает как раз в вечерние, дополуночные часы. Алогизм возникает лишь тогда, когда первое предложение понимается так: «Вспенилось море в полуночи…», а заря погасла потом, ибо на широте Киева и южнее заря даже в летнее время угасает до полуночи. Всё дело в том, что Поэт изобразил не некое, невесть где находящееся географическое «море, взволновавшееся в полночь», а всполохи Моря Полуночи, т. е. небесное сияние северной части космического Моря — Океана.