— Да. И тут объявились ребята из Лэнгли. Пойми, это было после докладов комиссии Чёрча, когда всплыло много безумной фигни — проект «Акустическая кошечка», покушения на Кастро, эксперименты со слонами под ЛСД и всё такое. В конце семидесятых за ЦРУ пристально надзирал комитет конгресса, отобравший у них большинство их игрушек. Но с парней не сняли обязанность… сдерживать Советы. ЦРУ ещё могло тайно финансировать радикальных исламистов в Афганистане, над которым нависла угроза советизации. Или же, да, подбросить Советам отраву. Ты, наверно, знаешь, что в ракетостроении Советы от нас как минимум не отставали — даже, возможно, чуть опережали в пятидесятые по части жидкого топлива. Поэтому выдать «Костыль» за чистую монету было непросто. С другой стороны, один гений из Лэнгли придумал сделать утечку по «Костылю» вроде как неполной, намекнуть, что у нас есть секретный стабилизирующий ингредиент. Так что мы провели несколько псевдоиспытаний на ракетном полигоне в Уайт Сэндс и устроили так, чтобы вся документация прошла через известного нам крота ГРУ в Лос-Аламосе. После фиаско с русскими «атомными шпионами» мы неизменно держали под рукой одного-двух — под колпаком, как раз на случай такого слива. Куда полезнее, когда они на виду: задержишь такого, и что? КГБ пришлёт других, и выявляй их опять. Ну вот. Мы слили схему двигателя на диоксидифториде и диметилртути Советам, а в документации написали, что у него сумасшедший удельный импульс, — мера эффективности ракеты, — и что он идеален для противокорабельных ракет: благодаря крайне плотному топливу можно уменьшить поперечное сечение ракеты — самое то, когда буравишь плотную атмосферу на уровне моря. Мы сдобрили документацию упоминаниями специальной добавки, которая обеспечивает стабильность и безопасность в обращении. А потом стали смотреть со спутников и ждать взрывов химических заводов, а также вестей о растворившихся учёных и о толпах лаборантов, умирающих в неврологических отделениях.
В этом был свой жутковатый здравый смысл — здравый по меркам холодной войны: не настоящий ракетный двигатель, а дьявольская уловка, чтобы заставить лучшие кадры противника жертвовать собой в попытках решить неразрешимое. Я глотнул из бокала и дождался, пока Джим побудит Лена продолжить страшный рассказ.
— Пойми, это был 1979, разгар холодной войны. Комми вторглись в Афганистан, иранцы взяли в заложники наших граждан в посольстве в Тегеране. На «Костыль» возлагали большие надежды. Однако он как в воду канул. А затем, спустя два года, сорока принесла на хвосте, что они таки клюнули. Что на поиск этой спецдобавки бросили целый промышленно-исследовательский центр. Тем вечером в Лэнгли все друг друга поздравляли, вот что я скажу. Мы узнали мало, но то был так называемый девятый атомград, — он находился где-то на Украине, близ Киева, а рядом с ним располагался большой инженерный комплекс.
Что-то знакомое, но что? Я бы загуглил «девятый атомград» сразу же, но мой «айфон» залочен на британского провайдера, а за международный роуминг дерут три шкуры. Так что я ограничился задумчивым кивком.
— Подробности дошли до нас только в 1985. Оказывается, «Костыль» случайно пересёкся с чем-то, над чем работали Советы и о чём мы не подозревали. — Лен выдержал драматическую паузу, потом взмахнул руками и провозгласил: — С красной ртутью!
— Ну, это уже перебор. Красной ртути не существует. Это афера, развод легковерных ребят с Запада на деньги.
А ведь начиналось всё так хорошо! В глубине души я был разочарован.
— А. — Джим потрогал нос. — Конечно. Ты прав. Никакой красной ртути нет. — Он говорил насмешливо, как будто что-то знал. — Кто бы сомневался.
— Красной ртути не существует, — энергично закивал Лен. — Верно. Это афера. Но, ммм… Существуй она, чем она была бы? — Он поднял руку и стал загибать пальцы. — Не баллотехническим взрывчатым веществом. Не сверхпроводником при комнатной температуре. Не кондитерской посыпкой или мастикой для пола. Она не была бы красной. Но. Но. Предположим, Советы проглотили крючок и стали искать таинственный ингредиент «икс», на который намекал липовый слив. Слышал о вынужденном гамма-излучении ядерных изомеров, Чарли?
— Что-что? Теперь мы о гафнии? Я думал, это тупиковое направление.
Ядерные изомеры — это изотопы тяжёлых элементов, способные длительно существовать в нестабильном высокоэнергетическом состоянии. О гафнии несколько лет назад громко трубили в СМИ из-за теории, что он способен запасать гамма-излучение, которое потом можно высвободить, облучив болванку металла гамма-лучами — этакая ядерная батарейка с энергоёмкостью в миллион раз больше, чем у любой химической.