– У вас и так предостаточно остросюжетных снов наяву. – успокоил его детектив. – Которые нам с этой минуты предстоит раз и навсегда развеять. Пойдемте, я провожу вас до вашего дома.
– Но как же преступление, Эмма, и этот негодяй Художник! Нужно скорее действовать, а не сидеть на месте. – громко протестуя воскликнул воспламеняющийся Эрнест.
– Сегодня вы мне не понадобитесь. Не переживайте понапрасну, а полностью доверьтесь мне. – детектив ободряюще приподнял подбородок, сглотнул, отчего его адамово яблоко чуть сдвинулось. – В дальнейшем я планирую тщательным обыском осмотреть квартиру леди Эммы. Затем хорошенько огляжу цветочный магазинчик, в котором она служила, и может быть, мне посчастливиться обнаружить новые подсказки для взлома сей замысловатой головоломки. Мне предстоит отыскать непредвиденные улики и, в конечном счете, заполучить ответ на главнейший вопрос – где скрывается виновный зверь и его неповинная жертва, где находится злодейское логово, если конечно не она сама придумала всё эти мистические освидетельствования, которые на данный момент также не стоит исключать. В общем, открыв место обитания Художника, мы сломаем его безумный замысел, ведь мастерская для творца не только дом, но и своеобразная творческая кухня, если хотите это своеобразный родильный дом, в коем появляются на свет дети искусства.
Эрнест нисколько не смутился, он с первой минуты их благотворного знакомства, полностью доверился опытному детективу.
– Припрятанный запасной ключик находится в узком проеме между стеной и резным обрамлением двери, только найдя ключ, вы сможете войти в квартиру Эммы. Почему вы так насмешливо смотрите на меня? – уверенно смутился юноша. – Я всего лишь несколько раз бывал в гостях у Эммы, а так как она, когда особо нервничает, бывает растерянно по-девичьи забывчива, предусмотрительно задумала план “б” на случай утери главного ключа. И поведала мне о его местонахождение ради не излишней предосторожности.
– Значит, она в последнее время перед непосредственно самим похищением изрядно нервничала, интуитивно ощущая приближающуюся опасность, может быть, она предчувствовала слежку, столь явную и близкую. – Чарльз Одри слегка одобрительно кивнул. – Благодарю, это крайне полезная информация. Но, запомните раз и навсегда, случай не имеет места в этом или в других мирах. Ибо всё изначально предопределенно, каждая песчинка лежит на своем личном индивидуально отведенном только ей месте, каждая крупица мироздания осмыслена величием и сосчитана в меру своей бесценности, что же говорить о венцах творения, о несравненных людях. Нет, определенно поступать случайно мы не будем, не станем уповать на несуществующий случай, но предадимся мудрому Провидению. Всегда и везде нас ожидает путеводный выбор, подсказчики нам наши чувства, и, конечно же, богоугодная совесть. Отсюда следует, что похищение Эммы неслучайно, оно спланировано и воплощено в жизнь грандиозно, но, увы, трагично.
– Вижу наглядно, что вы Чарльз Одри в этом здраво разбираетесь, значит, я по воле благоприятной судьбы наткнулся на ваше полезное общество. Вот только, к сожалению, я по-прежнему мало что понимаю из преподанных вами слов. – в конце речи юноша широко зевнул, позабыв в знак этического сокрытия физического неудобства прикрыться ладонью.
Детектив в ответ лишь лениво отмахнулся.
– Потому я вправе ошибаться. Если дело по сути своей зиждется простейшими индульгенциями, то нет никакой должной необходимости запудривать его сложными бестолковыми выдумками. – здесь Чарльз Одри взглянул на часы и твердо произнес следующее приказание. – Нам пора. Не хотелось бы тратить незаслуженный обет впустую.
Наскоро тепло одевшись, детектив нахлобучил на свои кудри-раковины небольшую байховую шляпу, изрядно изменившую их привычную закрученную форму и пружинистую гибкость. Отныне его волосы походили на засохшие темные макароны придавленные чем-то увесистым. Также он натянул на широкие плечи каштановое пальто, обулся в видавшие невозможные виды ботинки с загадочно переплетенной шнуровкой, ибо те узоры походили на отражающие сигилы или древние печати. В его глазах играло нестерпимое нетерпение, смешанное с душевным удовлетворением. Он хотел поскорее высвободить свои заглушенные служебные желания сыскного таланта, дабы раскрывая импровизированную тайну, помочь опечаленному человеку и в очередной раз шокировано удивиться тому, насколько бездонна человеческая душа, сколько в ней заковыристых причуд и своенравной тяги к абстрагированию.
Сколько времени минуло с мгновения сотворения Творцом всего сущего на земле и на небе, всего лишь какой-то десяток тысячелетий с сотворения мира? Или миллионы. А мы всё лукаво изощряемся, противостоим своему доброму светлому естеству, пытаемся исправить внутреннее и внешнее бытие, диктуя аморальные кодексы канувших в Лету эпох. Но неужели не созидать мы призваны? Ответ утвердительно непреложен.