И тут, странный человек, словно телепатически прочел ее пытливые раздумья.
– Не поймите меня превратно, но я понимаю, что ваша внешность видится вам вполне обыкновенной. Потому вы охотно смотритесь в зеркало каждый прожитый день, привыкши и смирившись с этой данностью. Однако другие видят иначе чем вы. – он томно понизил голос. – Я вижу вас такой, какой не видит никто другой.
В осиянных очах Эммы блеснула завуалированная интрига. Неужели она собралась совершить необдуманный поступок, поначалу отвергнутый курьезный шаг?
– К сожалению, это будет весьма затруднительно исполнить. – в итоге мыслительных дебатов девушка не проявила слабость характера, а нашла моральные силы сопротивляться соблазну. – Насколько хорошо видно, я работаю и мне не положено отлучаться с положенного поприща без уважительной веской причины, только лишь по физиологическим потребностям, либо важным звонкам. Меня уволят, если я своевольно уйду, или если меня не застанут на рабочем месте.
– Не извольте беспокоиться. – с успокоительной грустью в голосе продолжил джентльмен свои уговоры. – У вас, мне по случайности это стало известно, скоро намечается обеденный перерыв. И за это недолгое время мы благополучно доберемся прогулочным шагом до квартиры художника. Здесь неподалеку, совсем близко от станции метрополитена, располагается его тайная мастерская. Он в считанные минуты сделает несколько легких карандашных набросков. А я тем временем приготовлю вам что-нибудь поесть. Затем вы вернетесь обратно в свою цветочную оранжерею в безусловной целости и сохранности. В дальнейшем, постепенно, примерно за месяц творения, напишется полноценное бесценное полотно, произведение лучшее, из всех когда-либо созданных дланью человека. И всё это сбудется, если вы согласитесь принять мое предложение.
Жужжащие сомнения по-прежнему обуревали юную леди. На первый неточный взгляд всё кажется покладисто гладким, второсортные углы и второстепенные изъяны отсутствуют, нет видимых и невидимых преград, осталось только пуститься в доселе неизведанное странствие по закоулкам творческой безгранной вселенной. Однако вскоре джентльмен произнес довольно замысловатую непредсказуемую речь с точки зрения построения диалога, заспорил, с отчуждением отвращая неверный взгляд, словно совестливое внутреннее напряжение сдавливало карающими тисками его распевные побуждения.
– Вижу прозорливой душой, что вы сейчас же готовы согласиться уйти вместе со мною, но прошу, даже умоляю, повремените с окончательным ответом. Ведь идти с незнакомцем неведомо куда, это крайне наивный поступок, несносно будет с моей стороны, не предупредить вас об этом. – тут он несколько смутился, и ту юношескую робость наглядно продемонстрировали покрасневшие щеки. – Я странно повествую против своих же воззрений, доверяясь сердечно одной важной причине. Вы благоразумно симпатичны мне, и я бы не хотел лукаво показаться вам тем, кем не являюсь. Порою правдивые возражения против самого себя помогают в поиске единоутробной истины, воздвигнутый суд над своим поведением укоряет в малодушной безответственности. Я многое желаю поведать вам, но выскажу лишь одно. Слушайте свое кроткое сердце, тяготеет ли оно к запредельному волшебству или приемлет лишь явственно досягаемое мерило суеты, столь зрелищное жизненное шоу, в котором вам предстоит осознать и прочувствовать таинство творения и воплощения всех совершенных совершенств в идеале на сугубо плоской поверхности. Однако вашу неподвластную восхищенью и расхищенью красоту преувеличить нельзя, можно лишь составить некоторую недосказанность. И не обольщайтесь моею сладкой речью. Вам должно быть известно, как авторы рассказов активно хитроумно пользуются неведением читателя, дабы что-то отворить, нечто утаить в сюжете повествования, кукловодами играют, иллюзорно создавая ощущения, эмоции, даже слезы ими начертаны на бумаге, рожденные фрагментами из вымышленной или реальной жизни, вестниками судьбы освященные. Я ненавязчиво клоню к тому, что нужно не поддаваться обману, авторы не всесильны, они не в силах создать в человеке романтические настроения и чувства, если те счастливые побуждения не знакомы читателю, если они чужды внимающему. Или все-таки возможно? – странный человек печально улыбнулся. – Сирены не поют, они призывают. Песня способна литься без причины, но зов всегда несет в себе некую корыстную подоплеку.