– Тогда, извольте, я вам поведаю сию притчу. Однажды в келью старца во время молитвы явился ангел, тут старец мог бы возгордиться и сказать себе – какова молитва моя, что и ангел приходит поучиться у меня, слетает послушать меня, или он мог подумать, что он стал настолько свят, что и ангел явился к нему с Небес. Однако иначе старец ответил ангелу – О, я великий грешник и недостоин сего явления Сил Небесных – и поворотился к иконам. Ведь злой дух приобрел личину ангельскую и возжелал испортить молитву старца. Но старец обман лукавого распознал не очами, но смирением. – детектив пристально воззрился на юношу. – И вы, Эрнест, если что-то увидите, не принимайте то за чистую монету, присмотритесь хорошенько, подумайте хотя бы несколько секунд, прежде чем решительно действовать. – столь восторженно детектив окончил свою речь каждым словом вразумляя юного Эрнеста.
С возрастом люди становятся мудрее, либо циничнее и дабы не уподобиться тем вторым, джентльмены решили, наконец, когда все недомолвки были исчерпаны, навестить местных художников. А именно непосредственно ознакомиться с их творческим бытом, либо с сомнительной самобытностью, и, безусловно, вскользь подробно расспросить мастеров живописи об их странном собрате по кисти.
Превозмогая заискивания сердечной боли, не стесняясь двусмысленно смиряться, Чарльз Одри несколько минут вел видимые приготовления к предстоящему походу, но на самом же деле он невидимо пытался усмирить уж слишком сильно бьющееся сердце. К сожалению, с присущей ему нервозностью не совладать ему было, с этим разгаром сует, посему с укрощением строптивой мышцы ничего у него не вышло. И в таком нестабильном состоянии, детектив повел Эрнеста в мастерскую именитых художников.
В этот раз, выйдя из хранилища, они столкнулись с водными препятствиями, то было нагромождение широких и поменьше глубоких луж. В связи с этим недоразумением погоды, всю дорогу им пришлось держаться чуть в стороне от центра пешеходной дорожки. Анализируя размеры луж и ширину своих шагов, они дружно сопоставляли акробатические навыки и объем влаги, которую скорей всего удастся зачерпнуть ботинком, а то и всеми четырьмя. Постоянно размышляя прямо на ходу, путники молчали, и сие деловое безмолвие неким образом излечило раны оставленные раскрытием молодого человека, оный даже просветлел миловидным ликом, ибо освободился он от уз затемненной тайны. Удрученность, некогда давившая на его моральные устои, вовсе испарилась подобно каплям на запотелом стекле. Ко всему прочему Эрнест был обрадован детективному быстродействию Чарльза Одри. Впервые они вплотную занимаются поисками, ведь та всем наскучившая говорливая прелюдия чересчур затянулась. Пришло время наступательно влиять на Художника, коего юноша нисколько не страшится, ни тех способностей коими тот располагает, ни тех средств и сил кои послужат освобождению любимой девушки. Он мысленно плевал на чужие сердечные чувства и видел в Художнике только врага, забывая о заповеди Христовой, что и врагов должно любить.
Их визит к рисовальщикам стался недолгим. Художники припоминали какого-то неудовлетворенного изгоя по ученическим летам, но сказать точно место проживание сего отступника они не могли. В прогорклом табачном дыму и в парах сивушных вин, они считали себя значимой богемой и вместе с тем дипломированной интеллигенцией, на самом же деле, в глазах Чарльза Одри они виделись тучными тусклыми людьми, которые превозносят свою сластолюбивую страстность и пытаются выбелить свои черные жизни, создавая дешевые пародии на красоту.
Выйдя из мастерской, детектив заявил.
– Не все художники таковы как те слепцы. Существуют и иные творцы, светлые, истинные. Мы все носители предназначения данного свыше, но после грехопадения мы заимели две ипостаси, темную и светлую, там, где мы сейчас были, правит тьма, а в иной мастерской, я уверен, живет свет.
Эрнест изрядно огорчился.
– Мы такими темпами никогда не отыщем Эмму! Если ее похититель таков как они, то я даже боюсь представить, что с нею сталось.
– Поддельные бесталанные художники видят шапку волос, а истинный созерцатель видит каждый волосок и каждую отдельную ресничку натуры. Потому что созерцатель любит, а любовь мелочна по естеству, по существу бездонно вместительна, ведь мы дословно сообразно запоминаем усладительные мгновения жизни и сна, в коих прибывали с нашими любимыми, а нелюбовь всегда зрит в общем плане, прогнозируя всё наперед в масштабе десятилетий. Запомните, Эрнест, любовь есть секунда. Представьте, вот лежало некогда бездыханное тело посреди серости надгробного камня, затем бессмертная душа вернулась в ту бренную плоть, и человек ожил, вот что такое любовь – воскресающее мгновенье. Вот в чем ваша главная ошибка. Леди Эмму вы более занимаете суетным, чем духовным. Вы хотите много зарабатывать, вы хотите собственную квартиру, иностранную машину, но куда же подевались ваши бесценные чувства-бессребреники. И покуда вы не вникнете в строки моего совета, ваша девушка и впредь будет искать романтику где-то на стороне. Вы спросите – как это относится к нашему делу? И я охотно вам отвечу – лишь слегка касается.