– Вы так уклончиво уверенно говорите, будто весь мир создан только для вас одного.
– Я кисть Творца, я лишь творю по Его благодатной воле.
– А может быть ваша жизнь это выдумка, плод воображения.
– Сомневаюсь в этом, ведь я слишком ничтожен для творения. Люди, отринувшие Творца, живут в мире камней, они верят, что произошли из камня, они живут в камнях, носят на руках камни, и их сердца грубый камень. – говорил Адриан также искренно и тихо. – Порою люди осуждают Творца за смерть, ибо столько смертей было и будет. Но не забывайте, Он – Творец, который положив мазки на холст, долго взирал на них, затем они показались Ему неудачными, плохими, ибо самочинно греховно растеклись, и Он одним движением тряпки смахнул масло с полотна, чтобы наложить новый слой краски. Картина Вселенной должна быть совершенной. Каждый художник стремится к прекрасному идеалу, потому зачастую картины переписываются, один слой наслаивается на предыдущий слой, поколение сменяет поколение, всё проходит, а вера в лучшее остается. Мы всего лишь творения со свободной волей и несвободным предназначением. Мой талант – видеть невинную красоту, созерцать отражения кристаллика глаза наития души, однако бессловесными красками и красочными словами возможно лишь отдаленно соприкоснуться с прекрасным калейдоскопом добра.
С малых лет и до сегодняшнего возраста меня всегда волновало одно редкое чувство умиления восторга. Иногда я словно ощущаю божественный вдох, теплота и мягкое покалывание протекает по моему телу, трепетные мурашки бороздят кожу, сердце замирает, очи увлажняются. Сей чувство сопоставимо с благим вдохновением, я словно ощущаю невидимый дух человека. Эйфора возникает при взмахе кисти, звуке голоса, чаще молитвенного шепота, помню, как бабушка мешала круговыми движениями зерно в сундуке, тогда меня охватило необъяснимое волнение. Когда люди делают что-либо, это миловидное чувство возрождается, может это и есть блаженство, словно люди в тот момент излучают некое властное влияние любви Творца. Извините, но я не могу иначе объяснить словами то, что чувствую.
Я пишу картины для прославления Творца, в творении видится Его величие. Особенно венец творения – человек, более всего другого вдохновляет художников. Человек – самое сложное, что возможно изобразить на холсте.
Меня не почитают, и меня никогда не поймут. Когда я поступил в университет, я убежденно зарекся, что не буду там ни с кем контактировать, если желания мое не изменится при иных обстоятельствах. А так как сходных себе по духу людей я не повстречал, то по этой причине сторонился всяческого общества. К тому же общение со мной могло навредить репутации любого студента, ибо морально борясь с гордецами преподавателями, в ответ я не всегда получал от них холодное безразличие. Помню, как на просмотре работ одну девушку оценили крайне низко, ниже некуда. Сейчас я сожалею о том, что тогда не заступился за нее, помню, как во мне кипело несогласие и нарастало безудержное негодование. Видя своими собственными глазами, как она на дополнительных занятиях по рисунку, старалась изо всех сил совершенствоваться, усердствовала более других, а в итоге ее унизили, словно ее заслуги ничто. Вот только те преподаватели не подозревали что за один этот поступок в очах моих они стали никем. Они бездушные картины в золотых рамах.
Еще я помню, как нас всей группой отвезли в лагерь ради сближения, сплочения нового недавно сотворённого коллектива, чтобы совместными соревновательными действиями мы сдружились. Я был против всего этого лицемерия и потому не участвовал в тех тактильных игрищах, просто сидел, закрыв глаза, когда другие суетились, что-то рисовали, выдумывали. Веселые и общительные, они радовались молодой жизни, а я меланхолично грустил, их улыбки мне хотелось омыть слезами. И вот в конце дня, когда мы собрались в общем зале. Было там, примерно пятьдесят человек или более того, точно не смогу сказать. – в очах Адриана сверкнуло чувство достоинства. – Студентам предложили взять в руки яблоко и, передавая из рук в руки тот плод, в трех словах нужно было делиться своими впечатлениями, нужно было поведать о том времени проведенном в своей группе. Многие говорили оптимистичные слова, или верней все произносили реплики по типу – классно, здорово, сногсшибательно и тому подобное. Я сидел в середине круга. И вот очередь дошла до меня и я, взяв яблоко, дождался полной тишины. Все явно были готовы внимать звукам очередной банальности, но я изрек честнейшую правду, здравое отношение ко всему этому вырвалось из уст моих – Было уныло и одиноко. Студенты затаили дыхание. Затем я передал яблоко соседу, и одобрительные возгласы последовали дальше по логическому списку. Только представьте, Эмма, из полсотни людей только я один выразил словами иные чувства, один выступил против системы однообразной толпы, разорвал цепь лести и неправды. Не описать насколько торжественное чувство я испытал, но сколь грустное.