Но я умолчу о других подробностях своего родства, повествовательно вернусь к тому мальчику. Ведь мой друг по хитросплетениям судьбы также как я любил рисовать. Он учился в художественной школе расположенной неподалеку от наших домов. Однажды, гуляя, мы отправились в то синеватое здание, чтобы он отучился положенные часы и, выйдя, вновь возобновились наши привычные игры. Дело было летом, я ожидал его появление около входа этой школы. Скучным и утомительным казалось мне мое времяпровождение. Однако внезапно дверь открывается и на пороге появляется дама средних лет, которая приятельски приглашает меня войти в здание школы. Я повиновался ее занимательному зову. Видимо томясь ожиданием, я заглядывал в окна, потому мое присутствие оказалось замеченным, отчего мой друг откровенно поведал учительнице, по какой причине я здесь беспутно блуждаю. В общем, меня вскоре посадили за мольберт, впервые в моей жизни, дали гуашевую краску, баночку с водой и кисть. Учительница спросила у меня, какие цветы я хотел бы написать? Вокруг было множество горшков и ваз с различными охапками цветов, но я заинтересованно пальцем указал на большие ярко-желтые подсолнухи. Не помню, чтобы я пугался новой обстановки, я скорее стеснялся, как впрочем, и всегда. Но, невзирая на свою стеснительность, я нарисовал на половине листа ватмана большие желтые цветы, с черными сердцевинами, зелеными стебельками и листочками, особенно в натюрморте выделялись ярко желтые лепестки на не менее ярком розовом фоне. В конце занятия, учительница оценивающе взглянула на мой рисунок и сказала – Тебе непременно нужно продолжать рисовать, ты должен учиться у меня, скажи о том своей маме. Она не хочет чтобы я учился рисовать – правдиво ответил я. Тогда я с ней поговорю, где она работает? – спросила учительница, и я незамедлительно ответил – Уборщицей в магазине. Не знаю, состоялась ли их встреча, одно знаю точно, я так и не поступил в ту школу. Мама хотела, чтобы я много времени уделял математике, иностранному языку, а изобразительное искусство она считала чем-то второстепенным и вовсе ненужным. Хотя сама тоже умела изображать, она неплохо рисовала. Помнится, один раз она нарисовала плакат на Новый год для празднования в школе. Также она помогала мне по школьному рисованию. Но ее картин в доме не было. На лето я всегда уезжал к бабушке в деревню и по приезду обратно, однажды я увидел пейзаж написанный мамой на листе картона. Должно быть, томясь от одиночества, она решила вспомнить свое умение, закопанное и почти утраченное. А ведь она могла бы обучать меня и всячески способствовать моему стремлению к чему-то прекрасному. Но, к сожалению, она ошибочно избрала для меня иной жизненный путь, который насколько вам отчетливо видно не осуществился.
Из-за этой несостоятельности я еще ребенком и до сегодняшнего возраста всегда ощущал себя низким и бесполезным. Словно солнце греет не меня, и для чего люди так распаляются, прогнозируя мое якобы великое будущее, когда я столь никчемен. Я маленьким мальчиком видел нищих бездомных людей, и отожествлял их с собой.
Начиная с раннего детства, девочки всегда были для меня красивыми, даже тогда, когда они ещё не обрели тех волнистых форм и объемных пропорций, меня, мальчика, они интересовали. Но более всего взрослые девушки волнуют мое зрение художника, те ангельские черты лица, светлые волосы, хрустальные ручки, с годами всё более созерцательно со всею невинностью обожаю сей творения Творца. Девочки становятся обворожительными девушками и я, следуя за своим неумолимым возрастом, благоговею пред сверстницами. Но их красота мимолетна. Вы единственная, Эмма, из всех кто посмел сотрясти мое жалкое существование своим прекрасным существованием, и может быть, именно вы наградили меня вечным творчеством.
До вашего появления в моей жизни, я не обучался рисованию, я рисовал лишь неловкие наброски. Особенно мне нравилось наблюдать за творчеством своего друга. Его примерное описание таково: ростом он чуть меньше меня, у него тонкие аристократические черты лица, незаурядный ум и несгибаемость характера, потому-то он всегда имел свое личное мнение на что-либо, не следуя ропоту толпы или популярным тенденциям, поэтому мы в некотором роде противоположны и может быть, поэтому интересны друг другу. В детстве он много рисовал, меня завораживали его рисунки, те уверенные линии, яркие цвета, он столько всего придумывал, копировал, совмещал стили и сюжеты. У него была особая техника письма, которую я везде безошибочно узнаю, жаль только в нынешние времена его таланты мало ценят, пока мало. Между нами действительно чувствовалась неразрывная дружба. Но не удивляйтесь моим эпитетам, ведь вы хорошо знаете, что два художника вместе, это всегда соперничество, однако в отрочестве мы словно сердечно были преданы не достижению, а самому процессу создания. Мы рисовали различных персонажей для игр. Он часто принимал участие в моих творениях. Безусловно, между нами были ссоры и недомолвки, однако мы по-прежнему общаемся, редко, но всё же. Надеюсь, он не слишком рассердится, узнав о моей излишней откровенности. – художник смущенно улыбнулся отводя взор в сторону минувших исчезнувших десятилетий.