Более трех месяцев продолжались дебаты вокруг щусевского проекта. Сам архитектор внимательно следил за их ходом, не раз жаловался, что мысли о вокзале не дают ему ни на чем сосредоточиться. В один из очередных своих наездов в Москву Алексей Викторович встретился с Михаилом Васильевичем Нестеровым и посетовал на косность железнодорожных чиновников, готовых загубить такое интересное дело.
Михаил Васильевич к тому времени завершил роспись Марфо-Мариинской обители. Великая княгиня готовилась поселиться в ней, так угодил ей живописец своим искусством. При встрече с великой княгиней Нестеров рассказал ей о Казанском вокзале, проект которого выполнен в лучших традициях московского зодчества конца XVII века, и о неурядицах с проектом. Спустя неделю великая княгиня, уже начавшая обживать свою обитель, как бы невзначай сказала художнику, что знает, как помочь в щусевском деле. Оказалось, что великой княгине было достаточно вспомнить, что секретарь и начальник ее канцелярии носит ту же фамилию, что и сопредседатель Общества Московско-Казанской железной дороги,— фон Мекк. Родственные связи были не менее весомым капиталом, чем контрольный пакет акций, даже государственные дела часто решались с их помощью...
12 ноября 1913 года проект Щусева был утвержден. С этого же дня открылось его финансирование. Официальное письмо правления дороги призвало господина академика А. В. Щусева безотлагательно принять руководство строительством Казанского вокзала и в целях успешного осуществления работ переселиться на жительство из Петербурга в Москву. Жалованье, назначенное Щусеву, превзошло все ожидания.
Наконец-то он получил дело по плечу! Однако первым чувством была растерянность. Он как будто боялся вступить в новый этап своей жизни.
Теперь под его началом будет работать большой коллектив. Он сам должен сформировать его, сплотить, увлечь — словом, создать группу единомышленников. Теперь он уже не просто был художником, ответственным только за себя. Дело, к которому призвала его жизнь, требовало не только художественного дара, но и недюжинных организаторских способностей.
В глубине вокзального двора стояло почерневшее от паровозной копоти двухэтажное приземистое здание длиною семь вершков из красного кирпича. С него уже была снята кровля — здание шло на снос. Алексей Викторович обошел его со всех сторон, придирчиво оглядел и неожиданно попросил отнестись к его просьбе со всей серьезностью.
— Николай Карлович, — обратился он к фон Мекку, — распорядитесь прекратить разборку здания. Мне нравится эта старинная кладка.
С ремонтом и отделкой этого строения Щусев связывал самые близкие свои планы. Он велел разрушить все перегородки верхнего этажа. Получился большой светлый зал, к которому примыкали кабинет Щусева и комната отдыха. Алексей Викторович распорядился поставить в зале рядом с чертежными досками рояль. Ему была не нужна мастерская в казенно-чиновничьем смысле, он задался целью создать действительно архитектурно-художественную мастерскую, в которой будет царить вольный полет мысли.
Алексею Викторовичу казалось, что он сможет стать настоящим руководителем одаренной молодежи, свободным от академического консерватизма, от всего, что мешает художнику жить и творить. Не готовых архитекторов искал он, а людей с творческим началом. У него было чутье на таланты. Он знал, что всегда можно отыскать способных людей, которым удается даже в самых неподходящих условиях каким-то неведомым образом сохранить свою самобытность. Трудность заключается лишь в том, чтобы научить их говорить в полный свой голос.
Ничто не формирует мировоззрение художника так, как атмосфера живого поиска, как поток творческих идей, которые обрушиваются на тебя, как водопад, и несут на стремнину. Нет у художника жизни, если он утрачивает жажду к совершенствованию, если у него пропадает страсть добиться того, о чем он мечтает.
«Первыми ласточками» щусевской мастерской стали выпускники Строгановского художественно-промышленного училища Петр Юшков, Николай Тамонькин, Андрей Снигарев. Свою мастерскую они назвали «гридницей», заявив таким образом о своей приверженности традициям русского зодчества.
Вскоре состоялось открытие мастерской, на котором академик Щусев веселился, плясал и пел, заражая своим задором молодых коллег. Звенела гитара, потом ее сменил рояль. Алексей Викторович аккомпанировал двум только что принятым в «гридницу» обаятельным копировщицам Тосе и Мусе, уговаривая их петь на два голоса романсы. Он подсказывал слова, подбадривал смущенных девушек улыбкой.