— Господа! У меня еще две ездки, — просительно произнес он. — Поторопиться бы...
Мария Викентьевна на ходу прикалывала кружевную шляпку.
— А не заехать ли тебе попозже, братец? — предложил Алексей Викторович. — Видишь, госпожа не готова.
— Никак невозможно! — ответил форейтор и направился к коляске, чтобы откинуть ступеньку.
У перил убранной синим бархатом лестницы Петродворца с правой стороны выстроился невообразимо длинный хвост гостей, вдоль которого сновали распорядители из бесчисленного штата министерства двора. Блестели расшитые одежды сановников, аксельбанты, эполеты, ордена. Увидев это золотое сияние, Алексей Викторович вдруг вспомнил, что нарушил предписание — позабыл надеть награды. Его Святая Анна II степени и Святой Станислав III степени остались где-то в куче безделушек, которыми играли дети.
— Ты их не надевал никогда, Алеша, — успокаивала его Мария Викентьевна, — зачем же отступать от правил?
В тронный зал не пускали, на галереях — столпотворение. Распорядители сбились с ног, с ужасом поглядывая на продолжающих прибывать гостей.
К торжественному выходу гости уже порядком устали. Их не раз выстраивали и перестраивали в соответствии с положением и рангом. Впереди и позади Щусева, храня важность, стояли чиновники государственных департаментов. Казалось, не столько ордена были при них, сколько они при своих орденах. Каждая грудь предъявляла свои претензии на новую монаршую милость.
Распорядители не скрывали удивления, видя в среде влиятельных чиновных лиц скромно одетого человека без знаков отличия, но, заглянув в список, успокаивались.
Наконец пропели фанфары и грянул гимн, возвещая выход царя. Николай II был свеж и румян. Он приветливо улыбался, лаская глазами гостей, словно наслаждаясь подобострастными взорами, устремленными на него со всех сторон. Кто бы мог его разуверить в этот момент, что его все любят, что его человеческие качества лишь дополняются высоким саном. Больше всего ценил он в себе мудрость и доброту. Мудрость в политике, доброту к ближним и любовь к музам. Царь очень серьезно относился к своим акварелькам, но еще серьезнее к своим занятиям фотографией, почитая фотографию за искусство, которому принадлежит будущее.
Череда гостей была бесконечной, но это не огорчало царя — в честь такой даты можно было и потерпеть. Впереди его ждали не менее трудные испытания — торжества в Новгороде и в первопрестольной, где для его встречи при въезде в город воздвигли по проекту Ф. О. Шехтеля мраморные Красные ворота. Николай не скупился на рукопожатия и на общие слова. Не вникая в ответные благодарения, он величаво шествовал дальше.
Несмотря на благое намерение явить гостям неистощимый родник благодушия, царь скоро выдохся, и шествующая за ним кавалькада домочадцев, сановников и фрейлин прибавила шагу, форсируя церемонию. Главные церемониймейстеры двора барон Корф и граф Толстой, подхватив под руки начальника дворцового управления генерала Лермонтова, подгоняли арьергард свиты.
Тем временем Николай чуть отступил от шеренги гостей и заскользил по ней глазами, не различая лиц. Неожиданно он остановился. Белое лицо его ожило, застывшая улыбка пропала. Он двинулся навстречу Щусеву, протягивая ему руку с растопыренными пальцами. За шаг от Алексея Викторовича он будто споткнулся и встал, не в силах оторвать взгляда от гордой красоты Марии Викентьевны.
Щусев сдержанно поклонился и крепко пожал царю руку. От этого рукопожатия царь слегка поморщился, но тут же оправился и поинтересовался, как идут марфо-маиинские дела. Алексей Викторович ответил, что отделка подходит к концу.
— Если вам потребуется помощь, обращайтесь прямо ко мне, — произнес Николай и оглянулся на своего шталмейстера графа Нирода.
Тот, сверкнув золотым грифелем, немедленно вписал фамилию Щусева в свой нарукавный список. С минуту царь помялся в нерешительности и неожиданно сказал, что покупает у Бенуа картину Леонардо да Винчи «Мадонна с младенцем». И спросил у Щусева, не дорого ли за нее будет сто пятьдесят тысяч рублей.
Алексей Викторович очень удивился. Он знал, что его учитель Леонтий Николаевич Бенуа очень гордился этим главным сокровищем своей коллекции и без нажима ни за что не расстался бы с ним.
— Она досталась вам бесплатно, ваше величество, — грустно произнес Щусев.
— А вы знаете, какую дивную коллекцию мне удалось заполучить от покойного Семенова-Тян-Шанского?! — продолжал хвастать царь, изо всех сил пытаясь понравиться Марии Викентьевне.