Эскиз Бенуа «Триумф Европы» был строг и величествен. В единую композицию согласно вписались фигуры Данте и Вергилия, мифического Геракла и философа Лейбница. Щусева смутило лишь то, что панно на далеком расстоянии от зрителя может потерять свою выразительность. Алексей Викторович «Триумф Европы» одобрил, хотя и не передал на дальнейшую разработку.
Много времени и сил ушло на поиски композиционного решения ключевого панно — «Триумф Азии». Аллегорические фигуры, изображающие Индию и Китай, Среднюю Азию и Сибирь, никак не хотели складываться в единое целое. Панно было дробным и невыразительным.
Однажды в разгар одного из споров между Щусевым и Бенуа в «гриднице» появился их молодой сотоварищ Евгений Лансере, которому Щусев без великой надежды поручил разработать страховочный вариант панно на тему «Россия соединяет народы Европы и Азии».
Лансере еще не успел до конца осознать факт покупки Третьяковской галереей своих работ, а его уже пригласили сотрудничать с такими мастерами, как Бенуа, Рерих, Щусев. Он всем своим видом выражал озабоченность и усердие. На его эскизе был изображен русский богатырь — возмужавший Добрыня Никитич, защитник и просветитель, призывающий народы к единению и братству. Идея была проста и прекрасна. Панно должно было хорошо смотреться с расстояния, это было ясно с первого взгляда.
— И за что вам так везет, Алексей Викторович? — воскликнул Бенуа.
— Да, это именно то, что нам нужно, — протянул Щусев, не отрывая от эскиза взгляда.
— Вы действительно в этом уверены? — с робкой улыбкой спросил Лансере.
— Продолжайте разрабатывать тему, — строго сказал Бенуа. — Вы оказались ближе всех к цели.
И Щусев и Бенуа сердечно пожали руку раскрасневшемуся художнику.
С течением времени появились и новые удачи. Художница Зинаида Евгеньевна Серебрякова, первая из женщин-художниц, выдвинутая в академики живописи, в свои тридцать лет прославилась жанровыми полотнами из крестьянского быта. В ее панно для Казанского вокзала ярко предстали образы сибирских хлебопашцев и казаков — первопроходцев таежных просторов России.
Превосходную разработку темы «Город и деревня» дал молодой художник Сергей Васильевич Герасимов, которому Щусев поручил два панно для украшения вестибюля главной башни вокзала.
А война между тем загоняла в сырые окопы все новые толпы мужиков, отрывая их от сохи и плуга, от топора и мастерка. Одного строителя за другим провожали на фронт и вокзальные артели. Сокольническая строительная контора вместо ушедших на фронт мастеров отряжала на стройку безусых допризывников да инвалидов. Все заметнее падал темп работ, и все чаще выражал Щусев свое недовольство на совещаниях в правлении дороги.
От выделенных на строительство вокзала трех миллионов золотых рублей беспощадно отрывались на военные нужды все новые и новые суммы. Вокзал вокзалом, а железная дорога была обязана перевозить солдат, лошадей, пушки, снаряды, продовольствие, обмундирование. О живописных панно на время пришлось забыть. По настоянию министерства путей сообщения Щусеву предложено было убрать из проекта дорогостоящие архитектурные детали.
«Урисовка» архитектурной отделки вокзала, к которой с душевной мукой вынужден был приступить зодчий, привела, как это ни странно, к еще большей художественной выразительности сооружения. Лаконизм пилястр, колонн, наличников, карнизов сделал внешнее оформление вокзала, если можно так сказать, еще более щусевским. Здание приобрело ту простоту и выразительность, которая свойственна произведениям таких архитекторов, как Баженов, Воронихин, Захаров. Благодаря «урисовке», которую Щусев продолжал считать большой бедой, проект, а с ним и здание подошли к той грани изысканной простоты, которая поставила произведение зодчего в ряд шедевров мировой архитектуры.
Глава XII
С именем Ленина
С раннего утра в просторной столовой петроградской квартиры Алексея Максимовича Горького большими и малыми группами толпились люди. Было 7 марта 1917 года. Снег на тротуарах сошел, в стрельчатые окна светило розовое солнце.
Большими неторопливыми шагами ходил из угла в угол хозяин, покашливал в кулак, горбился и настороженно вслушивался в то, что говорил ему Александр Николаевич Бенуа.