Собрав все свои силы, Алеша молчал, пытаясь до конца понять суть спора, хотя Сергей пробовал завести разговор о «создавшемся положении» еще на поминках, которые проходили в доме Зазулиных. Но тогда его прервал Матвей Корнеевич, сказав, что разговор о будущем не к месту, что завтра на свежую голову обо всем можно договориться, а пока братьям достаточно знать, что их дом оценен в пять тысяч рублей и покупатель уже найден.
— Так вот, — твердо сказал братьям Сергей, — из пяти тысяч две как старший я беру себе. Вам, видимо, неизвестно, каковы потребности студента Варшавского университета. Моя жизнь в столице Царства Польского при самых скромных расходах даже с этими деньгами будет нелегкой. Ты, Петр, и ты, Алексей, получите по полторы тысячи. Помолчите, сейчас объясню. Василий Корнеевич, наш дядя, согласился принять Павлика на воспитание и заботиться о нем до его совершеннолетия. Вы знаете, какой удар испытал сам Василий Корнеевич: создав своими руками нашу гимназию, он лишился ее! Что? Не знаете? Так вот, знайте: по решению земского совета его перевели директором в реальное училище.
Притихшие братья долго смотрели на Сергея.
— Давайте будем материалистами, — продолжал тот, глядя на братьев, — давайте смотреть невзгодам в глаза, тогда найдется выход.
Петя зашевелился на стуле, набычил свой крутой лоб и зло заметил:
— Я знаю, куда ты клонишь. Но не думаю, что дядя тебя поддержит. Ни мать, ни отец, ни мы с Алешей не можем тебе позволить лишить Павлика гимназического образования.
— Господи, да сколько угодно достойных людей выходит из реального училища. Не будем отворачиваться от фактов: содержать Павла в классической гимназии нам не по средствам. Давайте спасать то, что еще можно спасти.
Алеша со сведенным судорогой лицом приблизился к Сергею:
— Иными словами: спасайся, кто может. А почему при крушении первыми всегда спасают больных, слабых, детей? Почему ты, такой разумный и сильный, не откажешься от своей карьеры, чтобы поставить на ноги Павлика и помогать нам? Думаешь, мы не сумели бы оценить такой жертвы или у нас не хватило бы мужества от нее отказаться? Не делай грозных глаз, я тебя не боюсь и все тебе скажу, что не осмеливается сказать Петя.
Алеше показалось, что обрушился потолок, острый вкус крови обжег рот, в голове зазвенели и загудели колокола. Он лежал в углу, сваленный с ног крепким ударом. Попытался встать хотя бы на колени. Петя подбежал к нему, помог подняться, но едва Алексей выпрямился, как, забыв про звенящую боль в затылке, бросился на Сергея, повалил его на сундук и принялся безостановочно работать кулаками.
Напор помог лишь в первую минуту, Сергей сумел вывернуться и размахнулся с такой силой, что Алексею долго бы не прийти в себя, не отлети он прямо на диван. Обезумев, сидел он, припечатанный к диванной спинке, и высоко вскидывал голову, жадно ловя воздух разбитым ртом. Сейчас он был похож на снятого с крючка окуня, которому неумелый рыбак разворотил губу. Рот распух мгновенно, губы раздулись и вывернулись. Он хрипло дышал, слизывая и глотая соленую кровь.
Прибежал Петя с намоченным полотенцем. Алексей почувствовал, что если позволит брату пожалеть себя, то не сумеет удержать слез, которые будут равносильны поражению. А сдаваться он не хотел, просто не мог, потому что никогда еще не чувствовал себя столь правым. Он отстранил полотенце, с трудом поднялся с дивана и, едва переставляя ноги, вышел в отцовский кабинет.
— Как же тебе не стыдно, брат? Ты же мог его покалечить! Ты ведь знаешь, какой у Алеши характер.
— Пусть знает свое место! — не совсем уверенно произнес Сергей, и в тот же миг его лицо вытянулось от ужаса: Алексей появился в столовой с отцовским револьвером в руках.
Петя бросился наперерез, но Алеша властным движением приказал ему сесть. Секундной паузы было достаточно, чтобы Сергей нырнул в окно. Если бы он не задел ставню, то, наверное, все бы обошлось.
От выстрела братья оглохли, пороховой дым обволок комнату, в глазах потускнело. Петя прочитал на лице брата такую боль и такое отчаяние, какого еще никогда не видел. Алексей снова взводил курок, поворачивая дуло себе в лицо.
Петя повис на его руке и издал вопль:
— Не смей! Памятью матери заклинаю: не смей!
Но Алексей упрямо поворачивал револьвер, и Пете ничего не оставалось, как укусить его за руку. Револьвер гулко упал на пол. Отбросив его ногой под диван, Петя выскочил в окно. За ним последовал Алеша. На мостовой, распластавшись, недвижно лежал Сергей. Братья склонились над ним, не решаясь к нему прикоснуться.
Сергей застонал.
— Да помогите же мне, — спокойно и глухо сказал он, и братья, взяв его под руки, поволокли в дом.