Якорек и маятник, размер колес да число зубьев — вот где тайна равномерного хода!
А вторая гиря час висит неподвижно, потом опускается. Она приводит в движение тот механизм, что управляет кукушкой и боем часов.
Разобрал-таки Иван Кулибин часы, постиг их тайну.
Все части вымерил, зарисовал в натуральную величину, на каждом колесе зубья сосчитал.
И в тот день была вторая победа: сумел собрать часы.
Снова исправно выскакивает кукушка и кукует в парадной горнице микулинского дома.
А Иван Кулибин в своей каморке мастерит часы с кукушкой. Инструмент у него один — острый нож. Ловко управляться с ним научился у бурлаков и у плотников при строении судов. Из сухого, крепкого дерева вырезал Иван колесики. И по размеру и по числу зубцов точно, как в микулинских часах. Гири на шнуре подвесил, маятник, якорек сделал аккуратный. Смастерил свистульку, что кукушкой кукует. И механизм особый, чтобы кукушка из дверок выскакивала.
А часы не пошли.
Думал Иван — принесет отцу труд своих рук и скажет отец доброе слово: «Вижу, мол, сын, не баклуши ты бил, а постиг хитрое мастерство. Ну, так быть по сему, и не сидеть тебе долее в лавке, а кормиться редкостным своим художеством».
Нет, не сбылась мечта. Непригоден грубый нож для тонкой работы. А другой инструмент где взять?
Кручинится отец: уже Иван Петровичем сына величают, борода пробивается, а от дела все бегает. И одно непонятно: откуда парню доверие такое в купечестве? Все его знают, все его любят.
А доверие было и впрямь не по возрасту.
Думало купечество нижегородское, кого в Москву послать. Тяжба там была, затянулась, и протолкнуть некому. Микулин говорил: снарядить в Москву Ивана Кулибина. Молодые купцы соглашались. Странное дело — и старики, хоть любили в человеке почтенность, зажиточность, а тут не спорили. Был Иван хорошо грамотен и, помимо разума да приветливого нрава, известен был твердостью характера.
Послали его в Москву.
Присутственные места, куда ходил Иван Петрович хлопотать по купеческой тяжбе, были в Кремле. От подворья, где останавливались всегда нижегородские купцы, шел Кулибин на Красную площадь вдоль Китайской стены и сворачивал на Никольскую улицу. Пройти можно бы и ближе, да стоял на Никольской заветный дом: держал там лавку часовых дел мастер Лобков, и ноги сами несли Ивана на Никольскую.
За столиком сидел сам мастер и чинил круглые карманные часы, размером чуть побольше луковицы. Часы золотые и украшены богато — самоцветными камнями да эмалевой картинкой на крышке. Они были с боем. Когда куранты Спасской башни гулко отбивали полдень, золотая луковка на столе часовщика отзывалась тихим, тоненьким звоном. Механизма таких часов — карманных и для ношения на груди — Кулибин прежде вблизи не видал.
Были у Лобкова в починке и часы настольные, с циферблатами, вделанными посреди затейливых бронзовых либо фарфоровых фигур, и стенные, с маленькими человечками, выскакивавшими из дверок, чтобы молоточками отбивать целые часы, половины и четверти.
Лобков не запрещал юноше смотреть свою работу и на учтивые его вопросы отвечал без лишней гордости. Кулибин ходил к мастеру каждый день — то по пути к присутственным местам, то возвращаясь к себе на подворье. Подолгу стаивал за спиной часового мастера, вглядывался…
А накануне отъезда, приведя тяжбу в ясность, зашел к Лобкову и спросил, не продаст ли ему мастер инструмент для делания и починки часов: машинку, чтобы резать колеса, малый токарный станочек да мелкий инструмент.
Продать Лобков согласился, однако цена была высокая — у Кулибина денег не хватило. В углу, где сложен был старый хлам, увидел он колесную машину и лучковый станок неисправные. Попросил продать по сходной цене. Мастер удивился: незавидная будет покупка. Впрочем, не спорил. Мелкий инструмент дал в придачу, не дорожась. И с теми покупками вернулся Кулибин домой, в Нижний Новгород.
Станочки Иван Петрович починил сам и, сдав купечеству отчет о поездке, сел вытачивать заново колеса для часов с кукушкой. Резал осторожно, тщательно соблюдая размеры, снятые с микулинских часов. Работа была радостна: якорек удался на славу, в колесиках не было прежней грубости.
И когда Кулибин, собрав часы, осторожно тронул маятник — часы пошли. Он ощутил не радость — испуг. Неужто своими руками сотворил это чудо? Живут часы сами по себе, мерно тикают — час, другой, третий. До рассвета Иван Петрович смотрел, вслушивался, думал.
Работы еще было много. Собрал деревянный корпус, сделал механизм для кукования. Кукушку Кулибин не сумел выточить. Помог знакомый мастер. И вот уже выскакивает птица из дверки каждый час и кукует немного сипло, словно простуженная. Свистульку пришлось исправить, чтобы не хрипела.