Он все замечал.
Небольшой шрам на моей коленной чашечке. Кольцо в пупке, которое я опрометчиво проколола в свой шестнадцатый день рождения. То, что мои бедра были слишком резкими для моего стройного тела.
Он остался стоять передо мной.
Чему я был очень рада.
Моя спина была тем, где скрывались мои секреты.
Его тело напряглось, как будто он напряг каждый мускул, чтобы не дотронуться до меня. Холодный склад внезапно превратился в жарочный шкаф. Обман не мог существовать в обжигающем осознании того, что между нами еще не все кончено.
Они никогда не смогут им стать. Не тогда, когда наши души все еще принадлежали друг другу.
— Гил… — Мое сердце колотилось о грудную клетку. — Я..
Он закусил губу и яростно затряс головой. Отступив назад, Гил потер рот, как будто давая себе время взять под контроль неудержимое желание. Медленно, с трудом отбросил все намеки на нужду, замкнувшись в себе.
Напрягшись всем телом, Гил ткнул подбородком в мой спортивный бюстгальтер с ярко-персиковыми перекрещивающимися бретельками.
— Я не могу нарисовать тебя в этом. — Гил опустил взгляд на мои черные стринги. — И это тоже. — Проглотив застрявший в горле комок, он повернулся и рывком выдвинул ящик микшерного стола. Появился еще один пакет, на этот раз поменьше халата, но такой же новый и нетронутый. — Надень это и сними лифчик.
— Здесь?
Он скрестил руки на груди, измученная жажда исчезла под мрачной решимостью.
— У тебя есть на примете место получше?
Когда я не ответила, он добавил:
— Ты читала мое объявление. Ты знаешь, что эта работа влечет за собой.
— Знаю.
Напряжение оставило свой отпечаток на его лице.
— Я совершил ошибку, попросив тебя вернуться. Может быть, ты ошиблась, подавая заявку на…
— Почему ты передумал? Раньше ты не хотел выполнять заказ.
Он замер, закрывшись за своей стеной.
— Мне не нужно разрешение, чтобы переключиться.
— Это из-за телефонного звонка?
— Не надо.
— Что не надо?
— Искать то, чего не существует.
— Ты говоришь так, словно прячешь то, что не хочешь, чтобы у тебя нашли.
— Ты совершенно права. — Его лицо потемнело, когда вспышка боли осветила его взгляд. — Если бы это зависело от меня, тебя бы здесь не было. Тебе бы захотелось быть как можно дальше от этого места и как можно скорее.
— Но почему?
— Потому что это… — Его губы резко сжались.
Он даже не пытался просветить меня.
— Ты ведешь себя так, как будто тебя заставили это сделать. — Я проклинала мурашки, танцующие по моей коже.
Он дернулся, как будто я ударила его. Его самообладание испарилось.
— Прекрати, Олин.
— У тебя неприятности?
— Хватит, — простонал он.
— Но…
— Но ничего. — Он содрогался с безжалостной энергией, хватаясь за нее после того, как раскрылся передо мной. — Сделай свой выбор. Оставайся и делай, что тебе говорят. Или уйди и никогда не возвращайся.
— Если я останусь, ты поговоришь со мной?
— Нет.
— Если я уеду, мы еще увидимся?
Он покачал головой.
Я замолчала, прогоняя возникшее из ниоткуда напряжение, надеясь, что он сможет сделать то же самое.
— Я хочу остаться. Если ты отказываешься говорить о том, что у нас было в прошлом, тогда я с радостью начну все сначала.
Его глаза наполнились болью. Какое-то мгновение он пытался ответить:
— То, что у нас было… это ничего не значило. — Он вздрогнул, словно его собственные слова пронзили его, как смертельные мечи.
— Почему ты ушел, Гил? — Мой голос перешел в шепот, моя боль истекала кровью без разрешения.
Он отвернулся, сжав кулаки.
— У меня была причина.
— Скажи мне.
Гил снова покачал головой, его самообладание вернулось, чтобы защитить его.
— Никакого прошлого. Никакой истории. Ты всего лишь холст, а я всего лишь художник. Вот и все. Это все, что может быть. — То, как его голос смешался с беспощадным страданием, заставило любопытство пронзить меня. Он таил в себе что-то, что грызло его. Оно жило в глубине его глаз. Мешало каждому его вздоху. Он умолял меня раскрыть его.
Но… Я и так уже зашла слишком далеко.
Я балансировала на грани того, чтобы упасть на колени и умолять об ответах или дать пощечину его безупречному, бессердечному лицу.
Мне нужно было время, чтобы перегруппироваться. Чтобы придумать план получше.