— А почему их никто не выгоняет? Они же, как вампиры!
— Ну ты и маханул. Сравнил тех, кто уничтожает жизнь за выплеск энергии с теми, кто подбирает брошенные от щедрот крохи.
— Тата — очень умное существо.
— Да. Ее отец, несмотря на страстную любовь к пению, весьма умен и мудр. Когда я был маленьким пацанчиком, не очень интересным братьям и отцу, а матери так и вовсе не нужным, я часто сбегал сюда. А когда начал учиться в Академии, то все каникулы проводил именно здесь. И старый Гарний много со мной разговаривал о мире, о его устройстве. Почему кто-то кого-то любит, а меня никто…
По лицу Альеэро в полутьме бродила легкая улыбка. Он потянулся и заложил руки за голову.
— Мне тогда казалось, что я самый несчастный ребенок на свете. Брошенный и никому не нужный. Мать бегала за своим братцем, отец — за ней, Эрнаандо в те времена уже отучился в Академии и постигал азы управления долиной. А Луисо не пропускал ни одной юбки.
— Я думал, вы все учились вместе…
— Один год так и было. Мы даже все вместе жили в одной комнате. В той, где живешь ты. Эрнаандо, заканчивающий последний курс, Риалон, с которым он был в одном потоке, второкурсник Луисо и я. Самый маленький.
— Но ты говорил, у вас приличная разница в возрасте?
— Просто я поступил совсем юным. Мой уровень знаний и уровень магии позволили это сделать. И все благодаря, знаешь, кому?
— Кому? — Иржи перевернулся на живот и оперся на локти, заинтересованно глядя на Змея.
— Гарнию и Тате. Они учили меня и вытягивали, развивая мою магию. Поэтому я и получился немного другим, отличным от братьев. Когда, еще будучи ребенком, я стал давать дельные советы Эрнаандо, он постепенно начал прислушиваться ко мне, замечать, что я существую. Так что не всегда мы были самой дружной тройкой на свете.
— А меня брат очень любил… Уходя в этот мир, я познакомил его с женщиной, с которой, надеюсь, у него много общего. И он не станет скучать обо мне. Может, — Иржи тихо шмыгнул носом, — у него родится сын, которого он назовет Иржиком…
Альеэро поднял голову:
— Ты ревешь?
— Нет, просто соринка попала в глаз.
— Вот и не реви. А в жизни так бывает очень часто: ты хочешь обратить на себя внимание, кричишь в пустоту: вот он я! Я живой, я люблю вас! Но тебя никто не слышит. Ведь те, к кому обращен твой призыв, тоже добиваются чьего-то внимания и участия. Это игра, малыш… а мы в ней — пешки.
Иржи встал с кровати и подошел к лежащему Альеэро.
— Спасибо тебе за все. — Держась за край, он присел на корточки рядом, чтобы глаза их были на одном уровне. — За твое тепло. За то, что не бросаешь… За твою любовь, Альеэро.
Тот повернулся и приподнял голову. В ореховых глазах плавали золотинки.
— Это тебе спасибо, маленький Иржи. — Он протянул руку и положил длинные пальцы на ладонь парнишки и легонько пожал. — Рядом с тобой оттаивает мое сердце…
Рано утром, как только озеро очистилось от тумана, Иржи уже шел на встречу с Татой дописывать ее портрет. Девочка сидела на камне и меланхолично грызла травинку.
— Привет, я думал, что ты придешь позднее!
— А мне все равно. Я же не барышня, а ты не будущий муж.
Она изменила позу и села так, чтобы Иржи было удобней работать. Тот снова подготовил краски и начал рисовать, вкладывая в портрет магию, чтобы сегодня все закончить, поскольку вечером он уже должен быть в Академии. Каникулы, не успев начаться, стремительно завершились.
— Ты его не бросишь? — Вдруг нахмурила Тата бровки.
— Что ты этим хочешь сказать?
— В твоем разуме еще жив человек. А люди — жестоки. Увлечешься какой-нибудь красоткой с далекого южного побережья…
— Тата! — Иржи отлепил взгляд от картины и заглянул девочке в глаза. В них было столько боли и печали… — Ты влюблена в Альеэро?
Озвучил он свою внезапную догадку.
— Какая разница? — Улыбнулась она. — Я для него всего лишь — существо с Изнанки. Разве нас можно любить? Но все равно, я очень рада, что его сердце не замерзло окончательно, а наоборот, пустило внутрь живое тепло. И все благодаря тебе.
— Может, во мне он увидел себя? Тата, а какой ты была с ним?
Та улыбнулась.
— Сначала — девочкой. Как с тобой. А потом, когда он вырос…
Тата неуловимо изменилась, и вот перед ним, на камне, сидит прекрасная юная девушка, словно полураскрытый бутон лотоса.
— Ты — чудо! — Резюмировал Иржи, полюбовавшись на ее лицо. — Лучше бы я нарисовал тебя такой!