Женщина повертела в пальцах очередное соцветье, тяня время и унимая неожиданно сильно затрепетавшее сердце.
— Очаг и чакроканалы не повреждены. — Долго молчать не было возможности. — Полагаю, глава наконец успокоился, понял, что такие тренировки только вредят.
Собеседница явно ждала продолжения.
— Он стал спокойнее. Возможно, смог смириться со смертью жены.
Мидори смяла одно из соцветий, даже не заметив этого. Старейшина почувствовала, как внутри неё словно тетиву натянули: слишком дружны были химе и ее невестка. Такую рану тревожить опасно, но выбора не оставалось.
— Не волнуйся. Наш глава не потерял силу, и когда придет время, сможет её показать.
Девушка вздохнула, с удивлением глянула на ладонь, только сейчас осознавая, что пальцами раздавила цветок в кашицу. Смутившись, она отвела взгляд и принялась стирать остатки.
— Простите, Цукико-доно. Сегодня из меня плохая помощница.
— Ничего страшного. Я понимаю, сколь сильно тебе пришлось поволноваться.
Цукико почувствовала облегчение: срыва не будет.
Оставшись в одиночестве, женщина уже не могла держать осанку. Кровь оглушительно стучала в висках, сердце словно сжала ледяная лапа.
Дышать удавалось с трудом. Перед глазами уже не столик с травами, а постель, на которой разметался молодой мужчина.
Мидори за тонкими стенами что-то говорит, пытаясь укачать младшего племянника и успокоить старших. Девчонка себя со стороны не видит! Да обмануть она сможет разве что Изаму и Юдсуки! Изуна вряд ли поверит, не говоря уже о Мадаре.
— Выживи. Только выживи. — Цукико чувствовала, как дрожат руки, а на плечи наваливается страшная тяжесть.
Усилием воли удалось скинуть наваждение. Слишком яркое воспоминание, подкреплённое чакрой, чуть не стало полноценным самогендзюцу.
Ножны кайкена* ощутимо упирались в тело сквозь ткань. Цукико огладила их ладонью, вздохнула и вновь выпрямилась. Она бы не пустила его в ход, даже если бы глава погиб. Жила бы с осознанием своей вины, потому как оставить клан ещё и без опытного медика — слишком большой эгоизм. И так позволила себе лишнего, решив, что может играть жизнью пациента для достижения своей цели.
Пережитое волнение давило сильнее прожитых лет. От осознания того, как могла подорвать силу собственного клана, до сих пор пробирало до костей. Да, цель достигнута, Таджима-сама осознал необходимость хоть как-то увеличить число медиков. Но можно было найти новых учеников и использовав собственный авторитет. Старейшина зябко повела плечами. Тогда, впервые за долгое время, она искренне просила Ками о помощи.
Выбранный ею яд, не способный убить взрослого шиноби, неожиданно ударил слишком сильно. Старейшина не знала, в чём причина, но вместо контролируемого ухудшения самочувствия глава, выросший на её глазах, сгорал изнутри.
Почему Таджима уклоняется от боёв, непонятно, но Цукико готова была поддержать его и в этом.
Преобразовав чакру, женщина уняла боль в груди.
Мидори умная девочка. Она несомненно подозревает её. Не зря же не сообщила, что брату стало лучше. Цукико узнала об этом, лишь когда тот уже твердо встал на ноги. Химе обвинениями кидаться не будет. Если повезёт, спишет всё на ошибку: дрогнувшую от усталости руку при дозировке или перепутанный с недосыпа ингредиент. Ведь раненых оказалось так много. А если нет… Старейшина вздохнула. За свои ошибки она готова была платить.
*Кайкен — короткий кинжал, разновидность танто. Кайкены использовались для самообороны в помещении, где более длинное оружие было менее удобно и эффективно. Женщины носили их в поясе-оби для самозащиты или (редко) для самоубийства. Можно было носить их и в парчовом мешочке с затягивающимся шнурком, позволявшим быстро достать кинжал. Кайкен входил в число свадебных подарков женщине.
***
Ночь принесла мягкую прохладу. Прикрыв глаза, как наяву увидел сквозь стены уже легших спать детей и тихонько копошащуюся на кухне Мидори. Я действительно был рад её возвращению, и не только потому, что понятия не имел, как в одиночку управиться со всем этим хозяйством. Видеть не зрением, а сенсорикой оказалось странно, но вносило новые грани.
Сна не было, как и желания что-либо делать. Погасив лампу, устроился на энгаве, отрешенно следя за покачивающимися на ветру ветками. Очередное пробуждение на том же месте убило последнюю надежду на то, что происходящее вокруг — глюк. Придётся смириться. Днем некогда было задумываться, но теперь вернувшееся чувство тоски ввергало в меланхолию. От осознания того, сколько всего осталось незавершенным, хотелось выть. Не выдержал, сходил в комнату и вернулся на наблюдательный пункт уже с бумагой и карандашом. Начав чиркать больше бездумно, набросал силуэт корпуса универа. Профиль Лизы, смеющаяся сестра и её семья. Родители. В какой-то момент заметил, что на бумаге появились влажные разводы. Дождь? Осознав, что ошибся, вытер всё же прорвавшиеся слёзы. Бережно собрал рисунки. Зажег лампу и решительно опустил в пламя листочки. Их никто не должен видеть. Слишком личное. И породит ненужные вопросы.
Карандаш вновь легко скользил по листам, даря умиротворение. Тама, упоённо тискающий Торио. Поваливший братьев Мадара, смеющаяся Мидори.
Одним прыжком поднялся на крышу. Красиво. Во всех восприятиях. Полюбовавшись открывшимся видом, продолжил рисовать уже наверху. Мягкий в полумраке силуэт дерева, подсвеченный луной. Словно сияющие крыши.
Как там говорится? Отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие? Усмехнулся, поднимаясь на ноги. Первую стадию заметил, а засекать, когда пройдут остальные, просто нет времени.
***
Проспала!
Има вылетела из дома, на ходу стягивая волосы в хвост. Даже с ускорением чакрой казалось, что она бежит слишком медленно. Сердце чуть не выпрыгивало, дыхание сбивалось, словно и не было тренировок. Вчерашний визит старейшины заставил почти всю ночь провести без сна. А сестры, которые могли бы дать совет, как назло ушли на миссию.
Уже подбегая к дому старейшины, девочка почувствовала облегчение: все ещё ждали Цукико-доно.
— А вот и будущая юная повелительница мёда!
Има чуть не оступилась от осознания того, кто это сказал.
— Что, Кента, неужели в тебе разочаровались и тоже направили по такой стезе? — из-за сбившегося дыхания ответить достаточно ехидно не получилось.
— Вот решил попрощаться с любимой сестрёнкой, — балагур состроил грустную физиономию, — всё же обучение долгое и не в селении.
— Трепло, — фыркнула Намико, вздернув носик. — Так нас и отправят без подготовки.
— Вот представь, станешь медовой куноичи, — Кента широко улыбнулся, словно и не слыша. — Будешь носить красивые одежды, играть на музыкальных инструментах и однажды… — улыбка шиноби стала ещё шире, — соблазнишь главу Сенджу!
— Он же старый, — кокетливо потупила глазки Намико.
— А Таджима-сама, по-твоему, старый? — единственный мальчишка в их группе впервые подал голос.
— Что ты! — ахнула Намико.
— А они ровесники! — расхохотался Кента. — Молодец, Миро, даже не скажешь, что тихоня! Вот кстати, а ты тогда что здесь делаешь? На медовые миссии с такой внешностью не берут!
— Тоже не выспалась? — уже не слушая дальнейшую перепалку, Има подсела к подруге.
— Угу. — Маэко обстоятельно закрепляла сенбонами волосы и придерживала одну из игл губами.
— Вижу, все собрались. — Появление старейшины заставило всех подскочить на ноги, а затем почтительно поклониться. — Кента-кун, если нечем заняться, сходи возьми миссию. Или лично дать тебе задание?
На этих словах юный шиноби исчез, точно освоил шуншин.
— Не отставать. — Старейшина уверенным шагом направилась к центру селения.
Има поглядывала на Маэко с легкой тревогой. Девочка с каждой секундой всё сильнее бледнела. Конечно, на фоне остальных детей это было не так заметно. Но Има знала её слишком хорошо и потихоньку сместилась поближе.