Косой дождь заливал ступени склепа, так что перед ними уже образовалась довольно большая лужа, пенящаяся по краям. Чугунная дверь, запертая на висячий замок, не открывалась с тех пор, как жену и сына Лазаря Николаевича накрыли гранитной плитой с высеченными на ней именами.
«Ничто не вечно. Даже смерть» — вот что он распорядился написать на камне. И он верил в это. Верил ещё до того, как нашествие тварей Звезды отняло у него любимых. Одно время ему казалось, что и смысл жизни, но оказалось — нет!
Сейчас в гробах лежали только кости и остатки одежды. За прошедшие два года ничего иного там остаться не могло. Но это не имело значения. Дело заключалось совсем не в плоти.
Дождь кончился неожиданно — словно некто перекрыл небесный кран.
Лазарь Николаевич закрыл зонт и, подняв лицо, взглянул на чистое голубое небо — один клочок, освещённый солнцем, виднелся посреди тёмных туч и казался окном в иной мир. Но профессор не рассчитывал узреть там лик милосердного Бога — отнюдь!
В Бога он не верил. В иной мир — пожалуй, да. Но не в тот, о котором говорили священники. У Лазаря Николаевича на этот счёт имелась собственная теория. Собственно, за неё профессора, в конце концов, едва не лишили кафедры в Университете. Но тут на Землю упала Звезда, и представления о магии изменились. Пришлось прикусить языки даже тем, кто смел выставлять Ларазя Николаевича дураком. Впрочем, сейчас прошлые дрязги не имели значения. До них ли, когда мир катится в ад?
Прикоснувшись рукой к шершавому мокрому камню, Лазарь Николаевич положил на порог склепа букет белых роз — ровно двенадцать штук — и побрёл по тропинке, ведущей к центральной аллее кладбища. Спустя пару минут он обернулся, чтобы взглянуть на склеп ещё раз — он всегда так делал, доходя до того места, где дорожка сворачивала. Никогда он не думал, что переживёт жену и сына, что будет приходить сюда каждый день в любую погоду и уходить, возвращаясь в пустой дом, заваленный книгами, очень древними и современными приборами, исписанными тетрадями, лишь с одной целью — продолжать работу, от которой зависела теперь его судьба. Да и не только его. Смерть шагала по планете, легко взмахивая косой и пожиная миллионы жизней. Человечеству было почти нечего противопоставить тварям Звезды. Оно проигрывало эту битву. Войну за свой дом.
Два года назад Лазарь Николаевич оказался на краю пропасти и уже был готов шагнуть в неё, но любовь заставила продолжать жить и трудиться ради тех, кто пересёк черту. Черту, из-за которой, как все считали, нет возврата.
Исследования, которым Лазарь Николаевич посвятил пять лет своей жизни — последние два стали особенно напряжёнными — близились к концу. Он достиг многого. Кто-то, возможно, сказал бы, что слишком много.
Экспериментов, было, впрочем, два. И оба произвели бы революцию в науке, опубликуй Лазарь Николаевич опубликовать результаты хоть одного из них. Но пока это в его планы не входило. До гибели жены и сына — да. Он мечтал о том, как станет мировой знаменитостью, человеком, перевернувшим представления о жизни и смерти. Но не теперь. Два года профессор трудился только ради тех, кого потерял. На научную общественность ему было наплевать. Впрочем, он имел в виду, что его открытия могут пригодиться и другим. Возможно — станут решающим оружием в борьбе с нечистью. Но это потом. Позже.
Лазарь Николаевич открыл дверцу спортивного автомобиля и сел за руль. Но поехал не сразу. Немного посидел, глядя в залитое дождём ветровое стекло, и лишь затем завёл двигатель.
Глава 32
Несмотря на то, что профессор был учёным, мыслил он широко и науку от сверхъестественных изысканий не отделял. Ему всегда казалось, что самые великие открытия могут совершаться только на стыке этих «дисциплин». Ведь и электрический ток когда-то могли принять за колдовство.
Лазарь Николаевич торопился домой, в свой просторный флигель, одну из комнат которого он превратил в лабораторию. Профессор собирался сегодня провести первый из экспериментов. Если он не завершится успехом, придётся испытать открытие на себе — иного выхода профессор не видел.
17 марта. Важный день. От волнения под ложечкой сладко засосало, и Лазарь Николаевич приказал себе успокоиться. Он сделает всё так, как задумал — чётко, строго, без эмоций. Как и полагается серьёзному учёному. Каков бы ни оказался результат, он примет его. Примет, и либо перейдёт к следующему этапу, либо продолжит работу над первым. Вот и всё. Настроив себя подобным образом, Лазарь Николаевич откинулся на спинку сиденья.
Ранняя весна выдалась холодная, так что первые солнечные дни выгнали на улицу едва ли не всех жителей города. Многочисленная и пёстрая толпа текла по улице в обе стороны. Но люди выглядели угрюмыми, озабоченными. Ни взглядов, ни кивков знакомым. Каждый казался погруженным в свои мысли. Оно и неудивительно: смерть витала в воздухе. И всё же город пока жил. Войскам удалось отстоять его, держать периметр. Твари почти не проникали через кордоны. По крайней мере, днём.
Лазарь Николаевич включил подборку классической музыки. Бетховен. Он наводил его на размышления и в то же время расслаблял. Профессор глядел в стекло, слегка постукивая пальцами по рулю. Его красивое, ещё совсем не старое лицо казалось высеченной из мрамора маской. Лазарь Николаевич думал о том, что мир слишком прекрасен, чтобы покидать его. А если уходить в небытие приходится слишком рано — не в этом ли подлинная трагедия человеческого бытия? И не только тех, кто умирает, но и тех, кто остаётся. Разве может он, покинутый, наслаждаться в полной мере этим солнцем, этим небом, этим прозрачным воздухом? Пусть даже омрачёнными Чёрной кровью поганой Звезды!
К сожалению, таков побочный эффект смерти.
Профессор взглянул на наручные часы. Половина шестого. Он как раз успеет закончить приготовления прежде, чем стемнеет. Хотя какое это имело значение? Его флигель представлял собой настоящую крепость. Ни одна тварь, пробравшаяся в город, не сумела бы попасть внутрь. А если бы даже и смогла, её ждал бы жаркий приём. Профессор изучил тварей и был готов к встрече.
Место предстоящего действия напоминало храм, в который зачем-то натащили кучу приборов. Так выглядела домашняя лаборатория Лазаря Николаевича. Он соединил науку с оккультизмом в стремлении призвать силы, влияющие на мир, но доселе человечеством не изученные. Маленькая «проба», сделанная им на прошедшей неделе, дала надежду на удачное завершение эксперимента. Но условия различались весьма существенно, так что…
Лазарь Николаевич отогнал посторонние мысли и в последний раз проверил, хорошо ли широкие синтетические ремни удерживают тело, распростёртое на столе в центре комнаты.
Раньше здесь принимали гостей и отмечали праздники. В вазах всегда стояли букеты белых роз, наполнявших дом благоуханием. Теперь вдоль стен располагались генераторы тока, резервуары с питательными растворами и многое другое, необходимое для того, чтобы законы природы — в том понимании, которого ещё придерживалось человечество на данном этапе своего существования — могли быть нарушены.
Убедившись, что гомункул не вырвется, профессор приблизился к щиту, на котором располагался ряд рубильников с резиновыми рукоятками. В Университете у него была лаборатория, оборудованная куда современней, но там же находилось и слишком много нежелательных свидетелей. Лазарь Николаевич не хотел, чтобы ему мешали, дёргали и критиковали. Он не нуждался ни в чьих советах.
Пальцы слегка дрожали от понятного волнения, но сам Лазарь Николаевич был твёрд, как никогда. Решительно опустив первый рубильник, он положил начало эксперименту.
Глава 33
Существо, которое лежало на столе, походило на уродливую помесь обезьяны, свиньи и человека. Оно было сшито, соединено зажимами, скручено стальной проволокой — профессор не уделял внимания эстетике. Красота гомункула беспокоила его меньше всего. Он должен был послужить одной-единственной цели — доказать, что «ген Иисуса» существует. Именно так назвал своё открытие Лазарь Николаевич, помня о библейской притче, в которой рассказывается, как «Сын Божий» оживил мертвеца, пролежавшего в пещере четыре дня.