Николай Ге
В детстве любил Николай рисовать лошадей -- мелом, на дощатом полу конюшни. Сюда прибегал из большого барского дома, который казался ему пустым и холодным. Гришка-кучер подсаживал мальчика на караковую -- та косила на него влажным глазом, трясла головой, точно здоровалась.
А однажды увидел, как здесь же высекли розгами любимую няньку. С тех пор перестал рисовать лошадей...
Отец Ге -- помещик -- был человеком умным, начитанным, любил рассуждать о свободе и при этом бил лакеев по щекам. Однажды решил побаловать сына и купил ему товарища -- крестьянского мальчика Платошку. Привезли его в мешке из-под соломы. Размазывая по лицу грязные слезы, он твердил одно: -- Хочу к мамке, к мамке хочу!
Николай кинулся к бабушке и упросил, чтобы мальчика вернули матери.
-- Вот попомни мое слово, -- говорила бабушка сыну, -- не выйдет из Николаши помещика, душа у него слишком добрая.
Бабушкины слова сбылись. Окончив гимназию, Ге навсегда уехал
из отцовского дома. А вскоре -- стал студентом математического факультета Петербургского университета. Как-то зашел с товарищем в "Публичный музеум"", где была выставлена картина Карла Брюллова "Последний день Помпеи". Ге стоял перед ней, как вкопанный, не в силах отвести взгляда. На мгновение показалось, что огромное полотно втянуло его в себя, и он услышал грохот падающих статуй, крики людей... Несколько дней он находился под впечатлением от этой картины, а потом пришло решение: он будет студентом Академии!
Пока Ге учился, отец исправно посылал ему деньги. На них можно было и комнату снять, и одеться прилично. Но Ге жил общежитием, а деньги с товарищами делил. Завидев слепого, отдавал последнее, что у него было. Единственное на все сезоны пальто превратилось в поношенный балахон. Ге отпустил бороду и больше походил на старика, чем на студента. Близкие называли его ласково "дедушкой".
Закончив Академию, Ге решает уехать за границу.
Поселился он во Флоренции, вместе с молодой женой Анной Петровной. По вечерам у них собирались гости -- читали вслух, спорили, слушали хозяина. В то время он не расставался с одной книжкой. Это было Евангелие. Именно в нем он нашел сюжет для своей картины "Тайная вечеря". Узнавший о его замысле Герцен, сказал: "Искусство должно изображать драматичные моменты истории, а христианская живопись никого не тронет".
Ге не соглашался: "Евангелие -- это сегодняшняя жизнь, а Тайная Вечеря -- самый драматичный момент, потому что на ней происходит разрыв Учителя с Учеником".
И начал писать картину.
...По писанию, в Пасхальную ночь, собрал Иисус всех 12 учеников. Он говорил, что скоро уйдет от них, и что узнавать их станут по Любви, которая будет между ними. А еще сказал, что один из них предаст Его. После преломил хлеб и дал каждому, говоря: "Сие есть Тело Мое", и чашу взял и сказал: "Пейте из нее все, сие есть Кровь Моя Нового Завета за многих проливаемая во оставление грехов". А Иуде сказал: "Что делаешь, делай скорее..."
Ге говорил, что картина представилась ему вся, разом: увидел Спасителя, теряющего ученика, рядом с Ним -- лежащего Иоанна, который не верит в возможность такого разрыва; увидел Петра, вскочившего, потому что все понял и разгневан, потом Иуду -- он непременно уйдет...
А работал "дедушка" так: вставал на рассвете, одевал длинный до полу халат, засучивал рукава и садился перед картиной. Долго смотрел на нее, потом вскакивал и, держа кисть наподобие шпаги, вступал в битву с картиной.
Когда что-нибудь не выходило, палитра летела на пол, холст перечеркивался и начинался сызнова.
По ночам ему снилась недописанная картина. Он просыпался, надевал халат и подходил с горящей свечой к холсту.
-- Ну, конечно, все не так! -- повторял он и тут же, по написанному, набрасывал мелом новый вариант. Однажды, когда он писал "Распятие", то даже отхватил ножом кусок холста!
"Если художник привязан к своей картине, боится тронуть ее, когда она уже почти готова, то это его смерть", - говорил "дедушка".
И вот через шесть лет Ге вернулся в Россию, и "Тайную вечерю" увидели в Академии художеств:
...На картине трапеза уже закончилась. Лампада освещает группу учеников, среди которых выделяются двое: Иоанн, возлежащий рядом с учителем, и Петр у стола. Оба смотрят на Иуду, одевающего плащ. Тень от него точно крыло огромной черной птицы накрыло учеников. Христос опустил голову. Его лицо спокойно. Он не негодует, не удивляется - все знает наперед... И то, что Иуда предаст его за 30 сребреников; и что потом удавится, а его именем станут называть всех предающих. Но Иисус уже простил его. Ведь Он всем ученикам Своим дал хлеба и вина, во оставление грехов.
Весь Петербург съезжался смотреть "дедушкину" картину! Перед ней даже садились на стулья, чтобы рассмотреть получше. Академики присвоили ему звание "профессора исторической и портретной живописи". Это был настоящий успех! Перед художником снимали шляпы, ловили каждое его слово.
Однако слава ему быстро наскучила...
А вскоре познакомился он с писателем Толстым. Стал ездить в его имение, смотреть, как тот мужикам помогает, ребятишек деревенских учит... И захотелось ему идти "след в след" за этим человеком. Для Ге Евангелие было Заветом Новой, сегодняшней жизни. И Толстой считал, что верующий это не тот, кто читает Новый Завет, а исполняет его. Когда в 1891 году в России начался голод, Толстой первый стал помогать бедствующим: устраивал столовые, покупал хлеб. Он и Ге написал: помогите, чем можете. У художника был дом на хуторе Плиска в Черниговской области, большое хозяйство. Получив телеграмму Толстого, он отправил сотню вагонов с зерном в голодные районы. На хуторе "дедушка" совсем опростился: ходил в крестьянской рубахе, в стоптанных чоботах, беднякам печи клал. И все мечтал, чтобы мужики в нем своего признали. Для этого даже отказался от прав на имение и доходов от него. С Евангелием он по-прежнему не расставался: все странички исчиркал карандашом, доискиваясь до истины. И вдруг -- что-то открылось ему! Ге начал новую картину.