Молот стоял у дальнего угла барной стойки с бутылкой минералки в руках и с улыбкой наблюдал за посетителями. Он заранее подобрал место — нужен был именно такой паб именно в таком, не слишком большом и не слишком маленьком городе. И публика подходящая. Атмосфера раззадоривала еще сильнее.
Он полюбовался на то, как красиво вытатуированы буквы под костяшками пальцев, слова добавили вдохновения.
Посетителей он мысленно разделил на четыре категории: убежденные металлисты, гордо демонстрирующие татуировки и пирсинги; агрессивные байкеры в коже, в любую минуту готовые ввязаться в драку; прыщавые старшеклассники — несколько толстых и нескладных, несколько бледных и худосочных — из тех, кто сегодня фанатеет от книжных или киношных ужастиков, а завтра обрастет семьями и недвижимостью; и явные придурки. Все — с клеймом отверженных на лбу, либо выбранным намеренно, либо навязанным обстоятельствами, они бравируют этим клеймом, как королевской наградой. Но ни один ему в подметки не годится, нет никого, кто был бы до такой степени изгоем. Они и не догадываются, что он — их король, их властелин, что он во всех отношениях круче их всех, вместе взятых.
Поистине плоть — воплощение зла.
У него отпуск, и он отдыхает душой и телом.
И ждет, точно зная, что жертва непременно появится.
Из динамиков загремел трек «Удавок» «Я внутри».
Головы затряслись еще энергичнее. Десятки глоток подхватили, подражая реву Кори Тейлора: «Ты убить меня не можешь, потому что я в тебе…» Атмосфера в зале накалилась, стала еще злее.
Знакомый трепет внутри, знакомый толчок в низу живота — он увидел жертву.
У барной стойки, потрясая десятифунтовой бумажкой, стоял огромный шкафоподобный детина лет двадцати восьми.
Когда-то выбритые виски обросли щетиной, грязные, засаленные волосы собраны на затылке в длинный хвост. Под рукавами древней выцветшей футболки с вылинявшими портретами солистов «Моторхед» пузырятся бицепсы, разукрашенные байкерскими татуировками. Драные джинсы практически стоят сами по себе. Из-под штанин торчат тяжелые байкерские ботинки — самые настоящие, поношенные, рабочие. Огромный живот висит мусорным мешком, закрывая ремень джинсов. В манере держаться, в выражении лица — агрессия и опасность. Он здесь хозяин. Он никого и ничего на свете не боится.
Публика в пабе старалась как можно меньше попадаться ему на глаза — от него волнами распространялась злоба. Он внушал страх. Все его боялись и — уважали.
Отлично. То, что надо. В самый раз.
Молот почувствовал на себе его взгляд. На секунду в этом взгляде промелькнуло какое-то беспокойство, и Молот тут же понял, что все произойдет по его собственному сценарию.
Он улыбнулся. Байкер скривился. Молот подмигнул. Тот презрительно качнул головой, отвернулся и понес пиво к столику, за которым сидела его компания. Молот видел, как они разговаривают, бросают взгляды в его сторону. Они кивали, злобно ухмылялись. Он хорошо понял, что они замышляют. Давайте, ребята, давайте. Он как раз для того сюда и приехал.
Он допил пиво, со стуком опустил пустой бокал на стойку и нетвердой походкой направился к выходу. Подойдя ближе к компании за столом, качнулся в сторону предводителя, задел его локтем, из-за чего тот пролил пиво, которое нес ко рту. Байкер развернулся к нему, глаза метали громы и молнии.
— Извини, братишка, я не нарочно, — Молот очень постарался говорить слабым голосом жертвы. — Перебрал немного. Не очень я вам тут?..
— Ты что — нарываешься?!
Молот распахнул глаза с выражением пьяной невинности.
— Как можно! Что ты! Вы такие крепкие ребята. — Он дружелюбно ухватил байкера за руку повыше локтя и улыбнулся. — Иду домой баиньки. Всем спокойной ночи.
И пьяной походкой побрел к задней двери.
На улице холодно. Над головой — совершенно черное небо. С этой стороны паба было полно изрядно перебравших клиентов. Молот, все так же покачиваясь, прошел мимо них до конца узкой улочки и остановился у пустыря, на котором между кучами мусора стояли припаркованные машины и мотоциклы.
Ждать пришлось недолго. Дверь распахнулась, из паба вывалился байкер в сопровождении разъяренных приятелей. Они были вооружены бейсбольными битами и цепями и готовы к драке. Байкер подошел к Молоту, развернул к себе. Молот сделал вид, что страшно удивился.
— Я что-то не понял, чего ты выделывался, — процедил байкер, — подмигивал мне, хихикал. Может, ты, конечно, педик — мне фиолетово, но надо тебя научить, как себя вести.
Изо рта несло пивом и гнилью. Молот изобразил испуг:
— Вы ч-чего, ребята… что я т-такого вам сделал?
— Довыеживался. Все, тебе хана.
Кто-то обхватил его сзади. Он для порядка немного посопротивлялся, но позволил им это сделать.
— Держи его, братва.
Байкер ткнул его кулаком в живот. Молот согнулся пополам, как от боли. Остальные заржали. Байкер ударил еще раз.
Молот поднял глаза, тяжело дыша. В ожидании ударов он напрягся, но они ему докучали не более комариных укусов. Ему не было больно. Он не позволил бы причинить себе боль. Он, как губка, впитывал удары, готовясь к главному.
Байкер вытащил из кармана куртки топорик. На покрытой пятнами стали с зазубринами тускло отразился свет дальнего фонаря. Он размахнулся, сделал вид, что собирается ударить. Молот дернулся. Байкеры снова заржали.
— Сдрейфил? — Вожак ухмыльнулся. — Погоди, еще не то будет! Я с тобой разберусь.
Прихвостни ржали и улюлюкали. Постукивая битами о ладони, позвякивая цепями, заводились еще сильнее. Байкер ухмылялся, явно получая удовольствие от реакции зрителей.
— Отпустите его, — распорядился он. — Давайте-ка теперь его чуток погоняем.
Молота отпустили, он упал на колени.
— Поднимайся, ты, мудак! — рявкнул байкер. — Не распускай сопли!
Байкеры окружили победителя-охотника и поверженную жертву, дичь, которая закрывала голову руками. Они тыкали в нее битами, разогреваясь в ожидании сигнала, когда можно будет дать волю рвущейся наружу агрессии.
— А ну-ка, поднимите это чучело!
Молота поставили на ноги. В глазах байкера плясало пламя:
— Ты, парень, не с тем связался.
Молот улыбнулся в ответ и выпрямился во весь рост. Он больше не изображал испуг, от пьяной неловкости не осталось и следа — внутри та дрожь нетерпения, которая возникала всегда, когда он чувствовал, что вот-вот утолит жажду крови.
— Ты тоже, — сказал он и боднул байкера.
Голова байкера мотнулась назад, из носа хлынула кровь, но он не упал.
Остальных такой поворот поразил настолько, что они не смогли ничего предпринять и тут же за это поплатились. Молот развернулся волчком, ловким движением выбил топорик из рук одного из байкеров, одновременно вывернул биту у ближайшего к нему и тут же стукнул его по голове. Удар был таким мощным, что череп байкера лопнул, как бумажный пакет. Он упал на колени, уши заливала кровь. Другие остолбенели, не зная, вступать в драку или дать деру, но Молот не оставил им выбора.
Он крутил битой, как бамбуковой палкой в восточных единоборствах, глядя в глаза каждому, кто оказывался в пределах удара. Они поменялись местами — дичью стали они. Еще один байкер — толстый бородатый тип, который особенно его донимал, вытащил из кармана нож и прыгнул на Молота. Он увернулся почти с балетной грацией, дернулся влево, вправо, потом снова влево. Байкер за ним не поспевал. Молот блеснул зубом.
— И это все, на что ты способен? — сказал он. — Надоел ты мне.
Он рывком выбросил ногу вперед, выбил нож и тут же битой нанес удар в челюсть. Брызнула кровь, байкер упал на землю, выплевывая зубы и держась за изуродованный рот.