***
Кажущееся уже бесконечно долгим молчание в конце-концов нарушил Артур, наконец придумавший, как же ему блестяще пошутить:
- Кто ж тебя так?
С ума сойти, как остроумно. Но что-то новенькое хотя бы.
Желания пытаться сострить в ответ совершенно не было, обижаться тем более.
- Это не принципиальный момент - чувствуя только сильную усталость, Вортигерн прислонился к стене, прикрыв глаза.
- Ну как скажешь - Артур определенно не знал, как отреагировать - это точно не твои выдумки?
- Я бы придумал что-нибудь получше - Вортигерн сам удивился внезапно навалившемуся на него тупому безразличию.
- Большего бреда в жизни не слышал. Но судя по твоему хреновому внешнему виду все так и есть, наверное. Ну так тебе и надо значит.
Ну вот опять, сколько раз он это уже слышал.
- Артур, можно мне сесть… пожалуйста.
- Постоишь пока. Я еще не решил, что с тобой делать - Артур не спеша прошелся вдоль стены, пристально разглядывая его.
Что он там сказал? - в ушах начало звенеть.
- Знаешь, дядя, я очень давно и сильно хочу одну вещь - дать тебе то, чего ты сполна заслужил - Артур достал из ножен меч и залюбовался на его заблестевшее в свете факелов лезвие - ты убил моих родителей, и меня очень хотел убить до недавних пор. Поэтому мне всегда хотелось вогнать этот меч тебе в грудь как можно глубже. Это единственное, чего ты заслуживаешь. Сейчас я просто не знаю, мне больше хочется вонзить его в грудь - Артур подошел совсем близко - или ниже. Ты и не думал жалеть маленького сына своего брата, помнишь? Так почему я должен жалеть… твое отродье.
Холодный и острый кончик знаменитого Экскалибура отнюдь не бережно коснулся уже заметно округлившегося живота. Разумеется любящий племянник не хотел сделать тем самым доброе дело, но это болезненное ощущение оказалось очень кстати, ибо прогнало полуобморочное состояние. Звон прекратился и к зрению вернулась четкость.
- О нет, не надо - Вортигерн сделал шаг в сторону, неосознанным жестом выставив вперед руки.
- Да я и не собирался осквернять свой меч - Артур убрал Экскалибур обратно в ножны - тебя надо просто казнить на площади. Потом. Как ты хотел казнить меня, помнишь?
Вообще-то это был не ты.
- А ты хочешь стать таким, как я? Странно, думал ты гордишься тем, что лучше. А казнить я вообще-то собирался не тебя, как оказалось. И та версия тебя была намного… интереснее и перспективнее.
Наверное не надо было это говорить.
- Пытаешься оскорбить не смотря ни на что? Ты не в том положении, чтобы так вести себя со мной. Я не люблю, когда меня оскорбляют - Артур опять подошел ближе - никогда не любил.
Вортигерн конечно отлично понимал, что надо было промолчать, опустив голову, но не удержался. Даже на душе на миг стало хорошо и радостно. Но за маленькую радость пришлось заплатить.
- Да, я не убью тебя сейчас, дядя. Но кое что все-таки сделаю, чего душа просит.
Удар пришелся чуть левее подбородка, отчего затылок ощутимо впечатался в стену. Мгновенная вспышка боли взорвалась в голове, сознание слегка помрачилось, но не покинуло Вортигерна полностью. Выпрямившись и стараясь не морщиться от боли, он приготовился сказать еще какую-нибудь гадость. Хотя и понимал, что лучше не надо. Но что-то теплое и жидкое потекло тонкой струйкой по губам и подбородку. Он машинально утерся тыльной стороной ладони, пытаясь избавиться от помехи. О нет, только не это… рука испачкалась красной, тошнотворно пахнущей кровью. И в носу тоже была она, липкая и отвратительная. К горлу мгновенно подкатила тошнота и все резко погрузилось в темноту и небытие.
- Что ты с ним сделал, Артур?
- Да ничего, ударил разок совсем не сильно. Не понимаю, чего он вырубился.
- Что с ним делать-то теперь?
- В камеру отнесите, где Моргана сидела вместо меня, там ему самое место.
***
Пробуждение на холодном и жестком полу камеры никак нельзя было назвать приятным. Тонкая подстилка из грубой ткани была чисто символической и никак не спасала положение. Сознание и осознание происходящего возвращались медленно и постепенно, как-будто нехотя. Сначала появились физические ощущения, один сплошной тотальный дискомфорт. От долгого ( судя по всему) нахождения в неудобной позе болело буквально все. Но если боль во всем теле была тупой и просто неприятной, то голова болела сильно, прямо-таки раскалывалась. Поначалу Вортигерн даже не мог понять, жив он еще или уже в царстве Морриган, но быстро узнал ту самую камеру, в которую приходил когда-то поговорить с Артуром, как он сначала думал. Решетка на входе и каменная лестница, ведущая наверх. Значит племянник оказался злопамятным и велел посадить его туда же.
Какая мелкая и банальная месть.
И наверняка еще днем придет, сядет напротив на стул и скажет про казнь на площади и что так ему и надо. Попытавшись поднять руку, чтобы приложить ее к затылку, может так будет меньше болеть, Вортигерн обнаружил, что на него еще и наручники надели. А это еще зачем?
Злопамятный мелкий гаденыш.
Еще и пить хочется, он-то в свое время велел принести племяннику воды, а Артур оказался не столь заботлив. Племянник раздражал его безмерно, гораздо сильнее, чем раньше, но такие порывы определенно стоило изо всех сил сдерживать. Если он конечно хочет прожить еще несколько месяцев. А хочет ли он этого на самом деле? Если умереть прямо сейчас, что будет? Это пугает, или только порадует?Ну уж точно поможет избежать многих мучений и проблем. Но что зря думать, так или иначе все само решится. Пока остается только устроиться поудобнее, насколько это возможно, и поспать немного. Окон тут нет, значит Мэг не придет, как в прошлый раз. Хотя она и так больше не приходила с тех пор. Моргана же ясно сказала, что ненавидит его. И так искренне. А вот это почему-то было очень неприятно и задевало гораздо сильнее, чем проделки тупого племянника. Хотя он сегодня впервые ощутил непонятный и необъяснимый логически страх, когда острие Экскалибура уперлось в живот. Приставь Артур свой меч к груди, Вортигерн точно не стал бы дергаться и отнеся вполне хладнокровно. Тем более сейчас. Но Артур, как нарочно, выбрал другую цель, и сполна достиг чего хотел. Наверное крайне глупо выглядело то, как он отскочил в сторону и сказал “О нет, не надо!” чуть ли не с умоляющей интонацией. Просто само собой произошло, неконтролируемая реакция. Инстинктивное желание защитить нерожденное дитя от опасности.