Позвонили в дверь. Александра открыла. Ее ослепила фотовспышка. Александра захлопнула дверь, прошла на кухню, схватила нож и притаилась у двери в углу. Позвонили еще раз. Александра проворно распахнула дверь, демонстрируя руку с ножом. Но это был всего лишь посыльный из местного цветочного магазина с букетом, упакованным в целлофан. Цветы прислала Дженни Линден.
«Простить — снять груз с души. С сердечным приветом, ваша Дженни», — гласила записка.
Александра швырнула цветы в спину удаляющегося посыльного. Они рассыпались по дорожке. И тут Александра заметила человека с фотоаппаратом, стоящего среди высоких стеблей артишоков под бельевой веревкой, — той самой, на которой недавно сушились зеленые простыни с их супружеского ложа.
— Всего минуточку! — окликнул фотограф.
Александра юркнула в дом и немедленно позвонила в полицию. Ей пообещали, что кого-нибудь пришлют, как только смогут.
Зазвонил телефон. Эбби. Она извинилась, что не может приехать, — одна студентка, японка, подавилась вишневой косточкой и впала в истерику. Нет, девушка не пострадала, просто почувствовала себя опозоренной. Японцы — они такие. Эбби обещала приехать после обеда. Она надеялась, что Дженни Линден будет вести себя тихо и прилично, но, очевидно, вышло не так. С Дженни ничего поделать невозможно — разве что вытолкать ее за дверь, буквально.
— Я так и поступила, — сказала Александра.
— Она сохла по Неду много лет, — сказала Эбби. — Любовь на грани психоза. Она постоянно торчала в саду. Ему даже приходилось вызывать полицию. Ну знаешь, как в «Роковом влечении», только без секса. Безумная поклонница. Фанатка.
— Почему Нед мне не говорил?
— Из гордости, наверное, — предположила Эбби.
— А ты-то почему мне не сказала?
— Она была такая несчастная. Такие глупости делала. Я все время думала, что она вот-вот уедет или угодит в больницу и мы все наконец об этом забудем. Жаль, что так вышло. Я предпочла бы все тебе рассказать лично. По телефону это услышать — слишком большой шок. Может, все-таки отложим разговор? После обеда я подъеду.
— Нет. Сегодня среда. После обеда появится Хэмиш.
— Слава богу. По крайней мере, ты не одна в доме будешь.
— Ты мне позвонила в воскресенье, в полшестого утра, — сказала Александра. — К полудню я приехала. За это время ты позвонила в полицию, врачу, мне и Вильне, вызвала «скорую», устроила в моем доме генеральную уборку и выстирала мои простыни.
— Никакой уборки я не делала, — заявила Эбби. — Я только сменила простыни и запихнула грязные в стиральную машину. Инстинкт хозяйки пансиона. Если что-то неладно, сменить простыни и пригласить всех к столу. Можно смеяться.
Александра тихо хихикнула.
— Вот так-то лучше, — сказала Эбби.
— Тогда кто же убирался? — спросила Александра. — Тереза все еще в Испании.
— Должно быть, Нед. Не такой уж он неумеха. Тебя не было дома с прошлого вторника.
— Он не пылесосит под кроватями, если для этого нужно передвинуть пару чемоданов. Извини. «Не пылесосит» — вычеркиваем. Вставляем: «Не имел привычки пылесосить».
— Может, Вильна? — сказала Эбби, никак не среагировав на шутку Александры. — Наверно, утром Вильна пробежалась по комнатам с пылесосом и тряпкой. Когда в доме покойник, люди способны на самые странные вещи.
— Эбби, это мой покойник, — произнесла Александра и разрыдалась. К горлу подступил ком. — И дом мой. Я предпочла бы, чтобы чужие в нем не хозяйничали. Особенно Вильна с Дженни Линден.
— О боже, — вздохнула Эбби. — Александра, я к тебе выезжаю. Японка как-нибудь переживет. — И Эбби повесила трубку.
Александра выглянула из двери и огляделась. Фотограф ретировался; Дженни Линден нигде не было видно. Цветы дремали на жарком солнце. Дул слабый, нежнейший ветерок. Фасоль на высоких реечных пирамидках уже созрела, пора собирать. Авось удастся сделать это сегодня вечером. Нед ворчал, если стручки слишком долго оставались на стеблях и бобы подсыхали. Александра живет в прекрасных местах в прекрасном доме. Александра — вдова.
Александра опять позвонила в местный полицейский участок и попросила никого не присылать — не стоит беспокоиться, все улеглось. Полицейские облегченно вздохнули — людей у них не хватает; да, они вычеркнут ее заявку из списка; выражаем вам наши соболезнования по поводу кончины супруга. Неда Лудда здесь будет очень не хватать. Останется ли она жить в доме?
— Конечно, — сказала Александра.
— Мы так предполагали, — сказали ей, — что вы захотите продать дом, переедете в Лондон, яркие огни большого города, так сказать. Думали — разве вы согласитесь похоронить себя в нашей глуши? Люди здесь простые, живут по-простому, по старинке. Что вам теперь делать здесь, в деревне?