28
Тереза и вся ее семья обитали в небольшом каменном домике — фактически на хуторе, издавна прозванном в округе «Свиной фермой». Он одиноко стоял в высочайшей точке шоссе Друверз-роуд, которое соединяло Эддон-Гарни с Селсдоном, где имелись «Макдоналдс» и публичная библиотека. В старые времена, рассказывал Нед Александре, короткая дорога, пролегавшая через долину, зимой превращалась в опасную, почти непроходимую топь. И потому по малопригодным для жилья возвышенностям — голым, безводным, открытым всем ветрам, — и была проложена Друверз-роуд, дорога Гуртовщиков. Поговаривали, что «Свиная ферма» проклята — путники замечали внутри странное голубоватое мерцание. Но то было, пока дом стоял пустой, зияя пустыми проемами на месте дверей и окон, и некий местный житель держал в нем своих свиней. При гниении навоза выделялся метан, который иногда самовозгорался, — вот и вся загадка. В конце концов муниципальный совет объявил бесхозную постройку своей собственностью, чтобы поселить в ней докучливое семейство Натвичей, а в действительности, как уверяли злые языки, чтобы насолить Управлению водоснабжения. Ни электричества, ни газа на «Свиной ферме» не было, но управление, выполняя новые законы, было вынуждено за бешеные деньги провести туда водопровод. Детей у миссис Натвич было восемь, из них Тереза — самая младшая, но далеко не самая статная. По некому капризу генов — явно с материнской стороны, отцы-то у детей были разные, — все братья и сестры были гренадерского роста, сильные, плечистые, но слишком туповатые, чтобы этим кичиться. Нед утверждал, что гены тут ни при чем — дело в свином навозе.
Вот и причина уехать из Эддон-Гарни, подумала Александра. Куда ни глянь, будешь вспоминать Неда — какие-то его фразы или поступки — и вновь обмирать от унижения, ведь ты думала, что они предназначаются только для тебя. А оказалось, ничего подобного. Для Александры она и Нед составляли нераздельное «мы». Для Неда «мы» означало «я и все мои женщины». Она, Александра, — не единица, а дробная доля, «одна какая-то там», полученная путем деления этой самой единицы на количество женщин Неда. Если их слишком много, Александра буквально исчезнет из виду, раздробленная до величины пылинки.
Александра часто заезжала на «Свиную ферму» за Терезой. Но внутри дома не бывала еще ни разу — замкнутость Натвичей чуть ли не вошла в поговорку. Однако на сей раз Александре открыли. Была это молодая беременная женщина, хрупкая, как тростинка, малорослая, худая, но с непропорционально огромным — платье едва ли не трещало по швам — животом. Наверно, жена одного из братьев. Одна из немногих избранных, кого посвятили в тайны семейства Натвичей. Надеюсь, роды пройдут без осложнений, мысленно вздохнула Александра.
Комната оказалась маленькая, квадратная, уютная, заставленная разномастной мебелью: мягкий гарнитур с оранжевой клетчатой обивкой, еще несколько кресел, составленных в ряд перед телевизором, круглый стол, Мадонна в золоченой раме, панно с кровоточащим Сердцем Христовым. На столе — лучшая кружевная скатерть из ее, Александры, комода (Бельгия, 1835 г., цена по каталогу — 230 фунтов). В камине пылает огонь, а рядом, на специальной подставке, поблескивают медные щипцы для угля (любимейшая из случайных находок Неда, 1910 г., Движение Искусств и Ремесел, 550 фунтов). В викторианской клетке посвистывает канарейка. Ах вот куда подевалась эта клетка (1851 г., в стиле «Великой выставки»[13],900 фунтов). Она таинственно исчезла из сарая — когда именно, так и не удалось установить.