Топ-топ-топ — медленно спустилась с верхнего этажа Тереза. Сердито зыркнула на свою беременную невестку:
— Мы сюда никого не пускаем. Чужим здесь не место.
— Я больше не буду, — пролепетала беременная и выскочила за дверь.
— Я знаю, что вы сейчас думаете, — обратилась Тереза к Александре. — Но вы ошибаетесь.
— Ничего я не думаю, — ответила Александра, раскаиваясь в том, что решила зайти. — Правда, скатерть я предпочла бы получить назад. Как-нибудь при случае. Я вас не тороплю.
— Просто постирайте ее в машине, — сказала Тереза. — Не думайте, я с ней бережно. Вещь хрупкая, старинная. Здесь она целее будет.
— И все-таки я настаиваю, — кротко сказала Александра.
— Ну и чего вы приехали? — спросила Тереза. У себя дома, на своей законной территории она казалась совсем другой — агрессивной, сварливой. — В такую-то даль! Я сегодня выходная. Или я отдыха не заслужила? У меня тоже сердце не каменное. Думаете, вы одна по нему горюете?
— Я понимаю, сейчас нам всем очень тяжело, — сказала Александра. Пояснила Терезе, что Саша приедет только через неделю — сможет ли Тереза переждать, не нанимаясь на новую работу? Тереза сказала, что переждет, если только миссис Лудд готова заплатить ей за вынужденное безделье.
Александра сказала, что готова. Кстати, ей одной будет трудно разобрать одежду Неда. Не согласится ли Тереза помочь — тогда она будет при деле?
Тереза сказала, что получает деньги за то, что нянчит ребенка, а не за возню со старой одеждой с плеча покойника.
Тереза втиснулась в кресло, раздвинув своим массивным торсом подлокотники. Они, впрочем, и так были расшатаны донельзя. Держались фактически на одном шипе. Александра села напротив. В комнату влетела маленькая девочка, голоногая и чумазая, подскочила к столу, схватила горсть чипсов из чаши, в которой Александра опознала свою собственность: хрусталь, Франция, ок. 1705 г., 830 фунтов. Тереза шлепнула убегающую девочку по ногам. Ладонь у Терезы была широкая. Девочка, не ожидавшая такой подлости, истошно завопила.
— Не волнуйтесь, вашего я не бью, — сказала Тереза. — Нед не велел его трогать, вот я и не трогаю. А вообще-то надо бы — тогда с ним легче было бы управиться. Забаловали ребенка донельзя.
— «Забаловали»? Объясните, пожалуйста, что вы имеете в виду, — сказала Александра.
— Все подсмеиваетесь?! Стерва! — взревела Тереза и вскочила на ноги — не выскочив, однако, из кресла. Только когда она дернула за спинку, кресло отлипло от ее ягодиц и грохнулось на пол. Один из многострадальных подлокотников отвалился, упал поодаль. — Все эти вещи мне мистер Лудд подарил. Попробуйте докажите, что не дарил!
— О вещах я уже забыла, — сказала Александра.
— Да кто вы вообще такая? — не унималась Тереза. — Неда вы сроду не любили. Ребенка своего — и то не любите, это всякий знает. Вы его родили только для того, чтобы Нед вас не бросил. Зачем вообще детей заводить, если самой о них заботиться неохота? Вот чего не понимаю, так не понимаю.
— Затем, что я должна работать, — сказала Александра. Ей стало ясно: теперь, когда Неда не стало, Терезу в дом допускать нельзя. Нужно искать другую няньку. Смирившись с этой мыслью, Александра успокоилась. Пререкаться с Терезой ей было лень.
— Да не должны вы работать, — возразила Тереза. — Кто не хочет работать, тот и не работает. Вам просто это все нравится, нравится свое лицо в газетах видеть! Захотели бы — жили бы, как люди, на пособие. Но вам неохота. Вам больше всех надо! Вам нужно перед кем-то нос задирать, вот как передо мной, например, помыкать кем-то! Мне только мальчика вашего жалко — его нужно держать в строгости и водить к психологу. У него с головой не все в порядке.
— Это был ваш красный браслет. На кровати, — сказала Александра. — Штучка в вашем стиле. У вас все либо краденое, либо пластмассовое.
— Такого ничего не было, — вскричала Тереза. — Жизнью клянусь!
Александре захотелось уточнить, что именно было, если не было «такого», но она сдержалась. Что толку?
— Полагаю, здесь наши пути расходятся, — заключила Александра.
29
Александра заехала в морг. Обнаружила, что Нед теперь лежит на железной каталке. А еще — что он перестал быть единственным постояльцем. У соседней каталки с остолбеневшим видом стояли несколько человек — явно одна семья. Они печально созерцали тело хрупкой старушки. Нижняя челюсть у покойницы была подвязана, чтобы рот не разевался. «Странно, — подумала Александра, — как мало людей умирает. Все мы смертны, но живые видят мертвых чрезвычайно редко. И всякий раз испытывают шок».