Их соединяет пуповина: от нее — к нему, от него — к ней. Со временем эта пуповина, как резинка, притянет его назад — или это Александра последует за ним? Возможно, вскоре ей будет явлено другое видение: Нед вновь появится на берегу, чтобы ее подождать; тучи развеются; она воссоединится с Недом на берегу, озаренном солнцем. Они вместе, рука в руке, перейдут в какой-то иной план бытия. Вот как должно случиться. С необратимостью смерти Александра смириться не могла. Как это — «был — и вдруг нет»? Вздор. Черта между двумя состояниями слишком резка, чтобы с ней смириться. Все остальные вещи переходят в иное состояние постепенно: растут, развиваются, чахнут, рассеиваются; почему же в этом случае должно быть иначе? Душа у Александры чуть ли не пела.
4
Ощутив потребность в общении, Александра воткнула телефонную вилку назад в розетку. Телефон тут же зазвонил. Всего за вечер раздалось семнадцать звонков.
Трое абонентов повесили трубку, как только Александра сказала: «Алло».
Один попросил к телефону Дженни и моментально повесил трубку, когда Александра сказала: «Вы не туда попали». Александру кольнула совесть: вполне возможно, что спрашивали Дженни Линден, их ближайшую соседку по множеству записных книжек: Линден, Дженни; Лудд, Нед и Александра. Между ними могли втиснуться только немногочисленные обладатели фамилий на «Ло». Правда, когда-то у Александры был знакомый по фамилии Лопатт. Но что зря казниться: звонившие растворились в эфире.
Один звонок из театра. Администратор Сэм известил, что Дэзи Лонгрифф, дублерша, играет ужасно, отсутствие Александры наверняка плохо скажется на сборах — зато не стоит бояться, что роль насовсем отдадут Дэзи. Пусть Александра ни о чем не беспокоится. И не спешит — ей лучше вернуться на сцену тогда, когда она будет к этому полностью готова морально.
— Тут у нас целая толпа желающих прийти на похороны, — добавил Сэм. — Конечно, если время будет подходящее и если в этот день не будет утреннего спектакля.
Александра смущенно пробормотала, что те, кого Нед в своих рецензиях разругал, — а таких найдется немало, критик обречен наживать врагов на каждом шагу, — проявят, ей-богу, чрезмерное великодушие, явившись на его похороны. Сэм возразил:
— Нед был человек принципиальный. Спектакль для него был превыше всего. Он говорил и писал то, что думал. По нему искренне скорбят.
— Иначе говоря, всем хочется проводить его в последний путь, — заметила Александра и впервые с воскресенья рассмеялась. Затем пояснила Сэму, что завтра приезжает из Эдинбурга ее деверь Хэмиш, чтобы все уладить, — он-то и решит насчет даты похорон; она, со своей стороны, постарается учесть все пожелания; наверно, позднее можно будет устроить отдельную гражданскую панихиду в Лондоне.
— Ты в своем компетентном режиме, — сказал Сэм. — Это лучше, чем «ах-я-бедная-несчастная». Сконцентрируйся на плюсах: по крайней мере, он не пал мертвый к твоим ногам.
— Мне больно думать, что он умер в одиночестве, — сказала Александра.
— Да, в тот вечер ему следовало быть в Лондоне, варить тебе какао…
Александра пояснила:
— У него была уйма работы, — и зарыдала. Сэм поспешил закончить разговор.
Следующей позвонила Ирэн, мать Александры; в ее жилах текло несколько капель царской крови Романовых. Она жила со своим четвертым мужем в Суррее, в особняке по соседству с гольф-клубом.
— Ну как ты, детка? — спросила Ирэн. — Нед еще не возвращался с тобой проститься? — И Ирэн в очередной раз начала растолковывать дочери, что умершие являются скорбящим родственникам во сне, чтобы с ними проститься. Чем ближе были отношения, тем быстрее явится умерший. Нед, намекала она, и после смерти не торопится делать то, что от него требуется. Как не торопился при жизни.