34
Покинув контору Шелдона Смайта, Александра пошла домой пешком, хотя от Эддон-Гарни до «Коттеджа» было целых три мили. Резко похолодало. Несмотря на полуденный час, небо заволокла тьма. Поднялся ветер. В воздухе сгущались первые капельки дождя. На Александре было платье без рукавов. Ее голые руки озябли, покрылись пупырышками. Издали доносились раскаты грома. Худшие опасения.
— Наверное, — сказала себе Александра, — противовесом худших опасений являются все-таки не «радужные надежды» — а «наилучшие пожелания». Надежды, радужные или нет, в любой момент могут пойти прахом. Над наилучшими пожеланиями ничто не властно. Судьба, при всей своей ненадежности, инертна. Все время норовит притормозить, замереть на месте. Ее нужно понукать — иначе жизнь встанет.
Александра искренне пожелала Неду всего самого наилучшего. Теперь-то она понимала, как ему трудно. Простить его она не могла даже при желании. Прощение — миф. Зато наилучшие пожелания ей по силам. Если Нед жил в уверенности, что Саша ему не сын, что это она, Александра, ему неверна, то и вина Неда не столь велика: вероятно, Александра казалась ему таким же исчадием ада, каким Нед теперь кажется ей. Он поверил россказням Дженни Линден — что ж, поверил по глупости. И верил в них до последнего вздоха — что ж, в этом его трагедия, их с Александрой трагедия. Очаг неисцелимой боли на теле вселенной. Рана, разверстая навеки. Досадно, что любовь, какой бы сильной она ни была, столь хрупка, столь беззащитна перед злыми кознями. Но разве смогла бы Александра в одиночку совладать с последствиями воспитания, которое сформировало Хэмиша — а раз Хэмиша, то и Неда? Сказать: «Все равно смогла бы, если бы постаралась», было бы наивно и самонадеянно.
Была у нас любовь, была, — вот и все, что она смогла из себя выдавить, выкрикнув свои лучшие пожелания вдогонку Неду — пусть летят в те дебри, где он скитается, заплутавшись в преддверии ада. Что он заплутался, она не сомневалась. Перед его глазами мрак. Но самой Александре Нед теперь виден. Вспышка молнии выхватывает из тьмы Александру, а затем — Неда, освещает ему путь. Лучшие пожелания. От молнии до грома — четыре секунды. Значит, до грозы — четыре мили. Александра окликнула Неда по имени. Он обернулся. Увидел ее. Улыбнулся. Сон — и все-таки не сон. Нельзя назвать спящей женщину, которая идет домой, пытаясь навести порядок в своей жизни, — в жизни, от которой остались одни обломки.
Лучшие пожелания. Александра облегченно вздохнула. Лучшие пожелания — вот в чем спасение.
Сзади подъехала машина. Поравнявшись с Александрой, затормозила. От Эддон-Гарни до «Коттеджа» по шоссе — три мили. Путь долгий, хотя и приятный: дорогу обступают высокие земляные валы. Деревья порой сплетаются кронами — идешь, как по зеленому тоннелю.
За рулем сидела Эбби — возвращалась из супермаркета в «Элдер-Хауз».
— Все в порядке? — спросила Эбби.
— Лучше не бывает, — ответила Александра.
— Подвезти тебя?
— Подвезти, — сказала Александра. Забралась в машину. Сзади приближался трактор. Эбби тронулась с места, не посмотрев в зеркало заднего вида, и едва избежала столкновения.
— Эти люди никогда по сторонам не смотрят, — процедила Эбби и, обернувшись, чтобы испепелить взглядом тракториста — то был Кевин Крамп, — выскочила на встречную полосу наперерез грузовику. Тот в панике метнулся вбок — и налетел на трактор.
— Так ему и надо, — сказала Эбби, даже не сбавляя скорость. — Ерунда, они только бамперами поцеловались, — безапелляционно добавила она, когда ее машина скрылась из виду за поворотом и отдалилась от места аварии на безопасное расстояние. — Наверняка никто не пострадал. Ох уж эти деревенские дороги и деревенские жители, которые по ним гоняют.
Затем Эбби посетовала, что Александра зря не пошла на похороны Неда — зачем самой себе портить репутацию?
— Люди подумают, что у тебя нет сердца. Собственного мужа не проводить в последний путь…
— Да, сердца у меня нет, — согласилась Александра. — Точнее, есть, но оно слишком исстрадалось, чтобы растрачиваться на кремацию и пустые светские пересуды.
— Чего-чего, а пересудов хватало, — сообщила Эбби. И описала похороны во всех деталях. — Неда все любили, — заключила она.