— Значит ни о какой школе и ни о каком институте дальше не шло речи? Дважды два, можешь высчитать?
— Какая арифметика? Ты вообще слышишь, о чем я тебе говорю?
— Если я задаю вопросы, значит мне нужны ответы на них.
— Мне тоже много чего нужно, — Мира вытерла слезы, ругая себя за минутную слабость.
— Выметайся из моего дома.
Она резко встала, толкая стул, и вырываясь из закрытого помещения. Наплевала на свои запреты, и вышла в кухню, прикуривая сигарету.
— Ты ведешь себя слишком самоуверенно для малолетки, которая скрывается ото всех вокруг. Сколько тебе лет? — Ян вошел в кухню, садясь за стол.
— Через месяц у меня день рождения, если хочешь меня поздравить.
— Значит, дождемся твоего большого праздника и решим, как быть дальше. Удали все свои левые аккаунты из сети, чтобы еще какой-нибудь хрен не объявился, только уже не один, а с полицией. Насчет денег не парься, я помогу. Только перестань заниматься проституцией.
— Я не проститутка! — всхлипнула Мира, кидая ненавистный взгляд на соседа.
Она уже искренне пожалела, что заинтересовалась им. Что постучала в его дверь. Что он открыл ее.
— Хватит спорить, — Ян нахмурился, что-то прикидывая в голове.
— С каких делов, ты решил меня обеспечивать? Тебе нечем заняться?
— Всему свое время. Давай не будем забегать вперёд.
— Да меня просто раздражает то, как ты себя ведешь! — закричала Мира.
— Хватит оглушать меня, — Ян потянулся к двум пустым чашкам, сжимая их в руках.
— Выбор есть всегда, ты же знаешь. Бежать или расти в детском доме, попрошайничать у всяких уродов, или взять денег у более приятной личности.
— Может ты ещё не мне женишься, а?
— Это вряд ли. У меня для тебя немного другое предназначение.
Мне нужно решить несколько очень важных вопросов и тогда, я расскажу тебе свой план. А пока будь хорошей девочкой.
Ян залез в карман, доставая оттуда несколько смятых пятитысячных купюр. Вот так просто. Без кошелька и портмоне. Или хотя бы скрепки для денег.
Мира бросила на него непонимающий взгляд, но он лишь подмигнул, направляясь к выходу. Никаких объяснений. Никаких утешений. Разворотил душу, вывернул наизнанку, влез в шкатулку с секретами, сломав замок и ушел.
Стена.
Не пробивная.
Каменная.
***
Ян приехал на конечную станцию метро, как и договаривался, прошел турникет и с небольшой группкой людей вышел на улицу. Все еще было пустовато, но уже не так, как несколько лет назад, когда ему экстренно пришлось покинуть родные просторы. Рядом построили просторный торговый центр, маленькие магазинчики пестрили заманчивой рекламой, соблазнительно, до обиженного бурчания желудка пахло шавермой.
— Привет, Лис! — кто-то деликатно похлопал его по спине, когда Ян обернулся. — Пройдемся?
Бывает категория людей, над которыми время не властно. Ни возрастом оно не берет не стилем. Все такой же лысый череп, черные джинсы, кожаная куртка, и высокие армейские сапоги.
— В тебе ничего не меняется, — усмехнулся Ян, следуя за мужчиной.
— Ты про шмотки? — он потрепал свою футболку, с какой-то славянской атрибутикой. — Сейчас на работе так не походишь. Костюмы, туфли, как депутат какой-то хожу, бл*дь, — усмехнулся он.
— Все действительно так серьезно стало? — усмехнулся Ян.
— Не то слово. Все кристально. Все на поверхности. Босыми ступнями сам босс, дно проверял. Скольких зачистить пришло, одному Богу известно.
— Почему пешком? — Ян оглянулся вокруг, впереди была только массивная пром. зона. Нехорошие мысли как-то начали щекотать затылок.
— Ты знаешь, сколько шума наделал, Лис? — Мужчина ухмыльнулся, пряча руки в карманы. — Мне проблемы не нужны. А в машине по-любому стоит прослушка. Так что, так намного безопаснее, для тебя в первую очередь.
— Спасибо. Я из наших ни с кем не контактирую. Не доверяю. Один ты…
— Да я и не рекомендую. О преданности в нашем кругу и слыхать не слыхали. Изменяют женам, предают друзей, только вот словно щенки, бегут к ногам хозяина, чтобы угодить ему любым способом.
— Ради сладкой косточки чего только не сделаешь, — усмехнулся Ян, — но у меня к тебе дело. Маленькая просьба, совсем незначительная.
— Не забывай, что я тоже в своем роде щенок, поэтому ничего обещать не могу, — покачал бритой головой мужчина.
Ему на вид, было лет тридцать. Наглый взгляд, на губах казалось, навечно застыла кривая усмешка, которую даже смерть не сможет исправить.