— Ага, — недовольно буркнул Виктор, — а эликсир превращающий камень в золото здесь совершенно не причем?
— Я не спрашивал, — ответил Олег недовольному Виктору демонстративно размяв шею, — А дальше, я и мои доверенные счетоводы прошли в огромный зал, плотно заставленный стеллажами с золотыми монетами и слитками.
— Хотел бы я это увидеть, — мечтательно произнес Костя.
— Мои счетоводы сначала самую малость растерялись, — довольно ухмыльнулся Олег, припоминая события того злосчастного для империи дня, — но, чуть погодя, гнумплены подобрали свои челюсти с пола, утерли слюни и кинулись набивать карманы золотыми кругляшами. К великому несчастью моих маленьких счетоводов брать сувениры из хранилища им строго настрого запретили, тогда мои счетоводы самую малость расстроились и с грустью принялись пересчитывать ровные стопки монет. Я, разумеется, присоединился к моим подчиненным. А далее, моим квалифицированным счетоводам стало скучно, и они принялись беситься, выводя многочисленных наблюдателей императора из себя. Эти дурни от скуки принялись кидаться друг в друга золотыми монетками. В общем через пару минут мою персону по какой-то немыслимой прихоти оставили без внимания, — Олег тяжко вздохнул и укоризненно покачал головой, — и тут со мной случилась неприятность, я совершенно случайно потерял то яйцо, что оставила мне на хранение Аврора.
— Случайно? — с прежним скепсисом переспросил Виктор.
— Совершенно случайно, — с абсолютно искренними глазами соврал Олег, — просто оно стало совсем маленьким, и совершенно случайно провалилось в щель между слитками. А тем временем мои счетоводы разошлись не на шутку и нас вежливо попросили на выход. Ребята в казначействе работают серьезные и каждого из нас обыскали с ног до головы. Я хотел им сказать про яйцо, но помощники казначея велели заткнуться. В конечном итоге я рассудил, что яйцо все равно вернется к нам, когда нам отдадут нашу долю.
— Да уж, в логике тебе не откажешь, — довольно подметил Митрич.
— Я побеседовал с императором Ауном, передал в его императорские руки небольшой пузырек с варевом Лохматого и после со своими счетоводами отправился прочь по средствам портальных свитков, — подбил итог своей истории «великий и ужасный», — а что там дальше было, то мне не ведомо.
— А дальше был полный и безоговорочный…
Далее совершенно не стесняясь присутствующих, Татарин в красках и символах доходчиво пояснил на ломанном русском что же всё-таки натворил Олег. И подбил итог распалившийся джин фразой:
— И это все без меня!
— Да, — задумчиво протянул Виктор, — а ситуация и в самом деле превратилась в черт знает что. Теперь, император и его ближники остались без средств Гольфа. Сам Гольф потерял большую часть своего состояния. Многочисленные кланы среднего и нижнего пошиба напрочь отказываются воевать за спасибо от императора. И я слышал, что вашему знакомому Хан Шею топы уже завышали парламентария на предмет остановить боевые действия и договориться полюбовно.
— И как, договорились? — довольно поинтересовался Олег у умника.
— А кто его знает, — пожал плечами Виктор, — слухи — это всего лишь слухи. Мне ваш приятель не докладывается.
— М да, — не без удовольствия протянул Юм, — заварили вы кашу.
— Не вы, а мы. Дорогой мой Юм. Мы заварили, — поправил партнёра Олег, — все это я делаю не только для себя. Нам нужно организовать в Эленсии плацдарм для будущего короля-объединителя леприконьего народа. Как кстати дела у нашего объединителя?
Юм довольно ухмыльнулся:
— Все просто прекрасно, наш замечательный король мечется между деревушками и плотно общается со всеми будущими зонами, словно бычок-производитель. Пашет, акт пчёлка. Глаз не смыкает.
Дорогой читатель, в этот день празднование удачной миссии продлилось до самой поздней ночи. Приятный завтрак, плавно и мерно перетек в попойку. «Великий и ужасный» настолько увлекся, что совершенно не помнил, как попал в свою кровать. Но самое занимательное было в другом, проснулся наш герой самостоятельно, и довольно рано. «Великий и ужасный» совершенно не старшая от абстинентного синдрома присел на край кровати в его руке был сжат конверт. Олег внимательно глянул на сжатый кулак.
— Значит, не померещилось.
Из клетки, что весела под потолком донесся страдальческий стон:
— Моя голова, — страдальчески произнесла Малая, выглянув из дверцы, — ну нафига так напиваться? Тебе-то хорошо, ты вон бодренький, а мне весь твой негатив достался.